Боковой фасад «Благородного собрания» выходил в Охотный ряд. Соседство типичное для Москвы того времени. Прямо напротив тянулись лавки съестных припасов. Тут было все, что могло удовлетворить требовательных гастрономов фамусовской Москвы: свежие огурцы зимой и «разные фрукты, гораздо прежде должного времени произращенные». Здесь же продавали живых гусей, уток, каплунов, поросят, телят. По воскресеньям привозили еще и продукты из деревни, а перед самыми лавками происходили петушиные бои.
По другую сторону улицы, до Тверской, шел Птичий ряд. Здесь продавали певчих птиц, голубей, породистых собак и все принадлежности для охоты. Сновала пестрая толпа, стоял невероятный шум, гам.
Чтобы еще ярче почувствовать это характерное для старой Москвы соседство контрастов, вспомним, что Охотный ряд выходил на Театральную площадь [123] В то время она называлась Петровской.
, где красовался Большой театр, высилось величественное и огромное по тому времени здание сенатской типографии. По другую сторону Охотного ряда в 1831 году была открыта библиотека-читальня. Там можно было получить любую книгу, только что вышедший журнал или газету.
Маскарад, на котором был Лермонтов, описан Шаликовым в «Дамском журнале». Петр Иванович Шаликов – писатель, издатель «Дамского журнала». Он подражал Карамзину и, не имея его таланта, довел чувствительность до слащавой приторности. В подражание «Письмам русского путешественника» он описал два свои путешествия в Малороссию.
Вигель рисует в своих записках сцену, которую он наблюдал в детстве, гуляя по Тверскому бульвару. Толпа издали следует за человеком небольшого роста, который то идет быстро, почти бежит, то вдруг остановится, вынет бумагу и начнет что-то писать. «Вот Шаликов, – говорили в толпе, – вот минуты его вдохновения».
Князь Шаликов – типичная московская фигура. Он остается завсегдатаем Тверского бульвара почти в течение полстолетия. В самое глухое летнее время, когда все разъезжаются по своим подмосковным, и тогда его можно встретить на бульваре. «На Тверском бульваре попадаются две-три салопницы, да какой-нибудь студент в очках и в фуражке, да кн. Шаликов», – пишет Пушкин жене в августе 1833 года [124] А. С. Пушкин. Полное собр. соч., М., 1938, т. VI, стр. 324.
.
Успех, встретивший Шаликова при начале его литературной деятельности, был непродолжителен. К нему относились с насмешкой, называли «кондитером от литературы», «присяжным обер-волокитой», «князем вралей».
Одна из эпиграмм Лермонтова обращена к Шаликову:
Вы не знавали князь Петра;
Танцует, пишет он порою,
От ног его и от пера
Московским дурам нет покою;
Ему устать бы уж пора,
Ногами – но не головою [125] М. Ю. Лермонтов. Соч., т. I, стр. 255.
.
По вполне понятным причинам Шаликов, говоря о маскараде, не счел нужным упомянуть об этой эпиграмме. Маскарад был многолюден. В полночь загремели на хорах грубы, и все поздравляли друг друга с новым годом. Шаликов не пишет о том, что в толпе масок была невысокая широкоплечая, несколько коренастая фигура в костюме древнего астролога. В отверстиях маски блестели большие темные глаза. Астролог держал подмышкой сделанную из картона книгу судеб. На страницах книги были наклеены из черной бумаги громадные китайские буквы, а внизу помещались стихи.
Под маской астролога скрывался студент Лермонтов.
Молодое поколение фамусовской Москвы
В своей эпиграмме Лермонтов обращается к Башилову-сыну, как к старшине собрания лжецов, бросает всему собранию обвинение в лживости:
Вы старшина собранья верно,
Так я прошу вас объявить,
Могу ль я здесь нелицемерно
В глаза всем правду говорить? –
Авось, авось займет нас делом
Иль хоть забавит новый год,
Когда один в собраньи целом
Ему на встречу не солжет… [126] М. Ю. Лермонтов. Соч., т. I, стр. 253.
Башилов-сын – московский весельчак, как и его отец. В годы Лермонтова он вращается среди литераторов и, не обладая талантом, пишет слабые подражательные стихи.
Автор рецензии в «Северной пчеле» называет Башилова «галиматистом», «главой» «всех плохих стиходелателей», возмущается, что его печатают в одной книге с Пушкиным и Вяземским, и приводит «образчик его самоделья» под заглавием «Ни тпру, ни ну» [127] «Северная пчела» от 4 января 1830 года.
.
Имя Башилова-сына мы встречаем в «Старой записной книжке» Вяземского. «В первый раз Пушкин читал „Полтаву“, – пишет Вяземский, – в Москве у Сергея Киселева при Американце Толстом, сыне Башилова, который за обедом нарезался и которого во время чтения вырвало чуть ли не на Толстого» [128] П. А. Вяземский. Старая записная книжка. Соч., т. X. СПБ., 1886, стр. 3.
.
Читать дальше