Павел Висковатый - М.Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество

... Ум границам подчинился.

И власть — не та уж, как была,

И только в памяти туманной

Хранит он думы прежних лет.

Их появленье Аде странно...

Так и в «Песне ангела» в принесенной на землю душе вечно, но смутно звучат напевы райские, и живет «чудное желанье».

Этот ангел смерти когда-то был дорогим для людей посланником. Встречи с ним казались людям сладостным уделом:

Он знал таинственные речи,

Он взором утешать умел,

И бурные смирил он страсти,

И было у него во власти

Больную душу как-нибудь

На миг надеждой обмануть.

Вселившись в тело Ады, ангел стал «мучим страстию земною». Он узнал людей и простился с прежней добротой. Зораим, ища славы, охладел к любви. Он погибает. В последний раз, поцеловав дорогого умирающего, ангел покинул тело девушки:

Его отчизна в небесах;

Там все, что он любил земного,

Он встретит и полюбит снова!

Но в сущности вышло иначе. Печаль прошла.

И только хладное презренье

К земле оставила она:

За гибель друга в нем осталось

Желанье миру мстить всему,

И ненависть к другим, казалось,

Была любовию к нему...

То есть к погибшему другу.

И стал ангел смерти страшен для людей:

...С тех пор

Хладнее льда его объятья

И поцелуй его — проклятья.

В 1831 и 1832 году, еще не достигнув 18-летнего возраста, Лермонтов в некоторых произведениях является почти созревшим художником. Не говоря о лирических стихотворениях, как например, «Белеет парус одинокий» или «По небу полуночи ангел летел», которые каждый образованный русский знает наизусть, но и большие его поэмы доходят до известного совершенства, как например, «Измаил-Бей». Боденштедт, написавший лучшую характеристику поэтической деятельности Лермонтова, ставит «Измаил-Бея» даже выше «Мцыри», с чем, впрочем, мы не можем согласиться. Лермонтов в эти годы много занимался Байроном; в его произведениях сильно отражаются манера и мысли английского поэта; оттого обыкновенно о Лермонтове говорят, как о подражателе Байрона, несмотря на последующие произведения его, свидетельствующие о совершенной его оригинальности. Михайлов справедливо говорит, что в наших критических статьях о Лермонтове гораздо больше говорилось о Байроне и байронизме, чем о нем. Влияли на Лермонтова и Гете, и Шиллер, и Гейне, влияли Батюшков, Жуковский, Пушкин, повлиял и Байрон. Из этого, однако, еще не следует, чтобы Лермонтов был только подражателем. Ведь и в юношеских стихотворениях Байрона, изданных 18-летним поэтом под названием «Часов досуга» (Hours of Idleness), немало встречается подражаний разным поэтам и особенно Оссиану. В них много водянистого, обыденного, ничем не отличающегося от стихов любого школьника-стихотворца и, строго говоря, немного оригинальных строк и идей. В одном с ним возрасте Лермонтов является даже более оригинальным и зрелым в своих произведениях. Рассмотренная нами поэма «Ангел смерти», связанная, как мы видели, с тем, что переживал сам поэт в то же время, особенно при первом наброске плана, напоминает «Корсара» Байрона. В тетради Лермонтовым записано:

Написать поэму: «Ангел смерти». Ангел смерти при смерти девы влетает в ее тело из сожаления к любезному и раскаивается, ибо это был человек мрачный и кровожадный, начальник греков и т. д.

Правда, в исполнении герой поэмы не является начальником греков, но, очевидно, Байрон, его герои, Греция — все это жило в воображении Лермонтова. Уже Аполлон Григорьев замечает, что пояснить настроение души поэта одним влиянием музы Байрона, одним веяньем байронизма нельзя, хотя, вместе с тем, нельзя и отвергнуть того, что Лара коснулся его обаянием своей поэзии, подкрепил, оправдал и толкнул вперед тревожные требования души поэта.

И таково мнение всех, внимательно изучивших лермонтовскую музу. Даже Галахов, тщательно проводивший параллель сходственных мест у обоих поэтов и склонный видеть в Лермонтове подражательность, все же приходит к выводу, что «необходимо принять такое объяснение, что на основании духовного родства и, может быть, сходства общественных положений, Лермонтов особенно сочувствовал Байрону и, не уклоняясь от обычно-подражательного хода нашей поэзии, заимствовал многое из богатого источника его творений, приложив к заимствованному и свое собственное, благоприобретенное».

Галахов писал свою статью, когда биографический материал для уразумения личности Лермонтова был еще мало известен. Ознакомясь с ним, почтенный исследователь, вероятно, не сказал бы, что Лермонтов «к заимствованному приложил свое собственное», а напротив, что в свое собственное, оригинальное он воспринял родственный элемент Байроновской музы, а вовсе не был главным образом подражателем ее.