Николай Попель - Танки повернули на запад

Минут тридцать Веселов «наводил порядочек» на дороге, по которой курсировали фашистские машины. Потом понял: дальше нельзя. И свернул на проселок. Сделал километра три — снова лесное безлюдье.

Затормозил. Справа — лог, бугристо переметенный снегом. Веселов вылез из машины, с пистолетом в руках обошел ее и замер. Боевой хмель как рукой сняло: у самой дороги из снега торчала голая желтая ступня.

Так вот что за бугорки припорошил утренний снежок!

Танкисты стояли перед этим кладбищем без могил, крестов и памятников.

На русскую речь из кустов вылезли двое малышей. Грязные, в тряпье, дрожащие от холода и страха. Мальчонка лет семи, заикаясь, глотая слова, рассказал, как вчера немцы согнали всех, кто остался в деревне, привели сюда, в лог, и — из пулемета… Маманю — тоже. Они с сестренкой все сами видели, ночь в ивняке продрожали.

В танке накормили ребятишек, напоили горячим чаем из термоса.

Теперь, когда в машине находились дети, Веселов спешил пробиваться к своим.

Преимущество внезапности, которым пользовалась «тридцатьчетверка», хозяйничая на дороге, сходило на нет. До слуха долетел недобрый гул чужого танка.

Началась погоня. Опасны не только преследователи, опасны засады, на которые можно нарваться в любую минуту. Немцы уже знают о «тридцатьчетверке» и, конечно, оповестили о ней все окрестные гарнизоны.

Дети забились в угол, со страхом следят за тремя танкистами, за их порывистыми, непонятными движениями.

И случилось то, чего больше всего боялся Веселов: танк наскочил на немецкую батарею. Правда, это были зенитные пушки. Но и их достаточно, чтобы повредить машину.

Разворачиваться поздно.

— Давай! — кричит Веселов механику-водителю.

В триплексы видно, как солдаты, размахивая руками, прыгают в окоп.

Танк наваливается на станину и вдавливает ее в приметенный снегом песок. В ту же секунду резкий толчок останавливает его. Рывок. Но вместо движения вперед — поворот на месте. Так и есть — подбита гусеница.

Точный снаряд, посланный Веселовым, отбивает ствол у орудия, что пальнуло в гусеницу. Но на огневых еще две зенитки. Одну можно взять танковой пушкой.

Веселов лихорадочно шлет три снаряда. Порядок! Однако как быть с последним орудием? Почему оно молчит?

Только потом узнали от пленного немца: орудие было неисправно.

Высунуться из танка нельзя: в тот же миг срежут автоматной очередью. Сколько человек у немцев в зенитной батарее — шут ее знает. Достаточно, чтобы окружить танк со всех сторон, заложить под него фугас или поджечь.

Надо следить, все время следить. Вон показалась из окопа высокая шапка, немец выскочил, огляделся и… тра-та-та-та-та — прогрохотал курсовой пулемет…

Куда же ты мчался? Ага, в землянку. Она совсем близко от танка, метров двадцать. Из-под наката блестит невысокое окно, в которое выпущен пучок проводов.

Стрелок-радист пытается войти в связь, нащупать в эфире своих — ни ответа ни привета.

Вдруг — оглушающий грохот. О стальное тело танка звенят осколки. Снова грохот, снова осколки.

В светлых глазах девочки — испуг.

Немецкий Т-IV бьет из-за деревьев, боясь подойти ближе. Веселов мгновенно разворачивает башню и, сдерживая дыхание, стараясь быть хладнокровным, целится.

После второго снаряда Т-IV выпустил хвост пламени, словно сигнал бедствия. Включил скорость, попытался сбить огонь, и… земля вздрогнула от тяжелого взрыва.

Но уже новый танк наводит хищное стальное жало на недвижную «тридцатьчетверку»…

К вечеру от нарядной белой окраски ничего не осталось: осколки ободрали известь, сизыми царапинами глубоко прочертили броню, в борту — рана, беспомощно наклонилась к земле заклиненная пушка.

Стрелок-радист умирал с пробитым черепом. Он лежал на днище, уставившись неподвижными глазами в верхний люк.

Механика-водителя ранило еще днем, и сейчас, потерявший много крови, он бормотал что-то в забытьи, безжизненно опустив голову на грудь.

Веселов, с лицом черным от масла и засохшей крови, не отрывался от триплексов. Понимал: остаться в танке — погибнуть. Но выйти из танка — тоже погибнуть. Так и так смерть. Правда, если подорвут танк, погибнут все, и Ванюшка с Надей. А коль выбраться наружу, может, уцелеют ребятишки.

Когда облака надежно прикрыли луну, Веселов с еле державшимся на ногах механиком-водителем и ребятишками вылез на броню, спрыгнул на землю. Поднял на руки механика-водителя и побежал к землянке.

Немцы не заметили, что наши оставили «тридцатьчетверку». Веселов из землянки смутно видел, как гитлеровцы возились возле танка, потом разбежались в стороны. Слышал взрыв, град ударов по накатам землянки. Из окна под потолком вылетели остатки стекол…