Константин Симонов - Четыре шага (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 1)

- Мы им этого не забудем, - говорил он, теребя свои ненатурально большие, густые светлые брови. - Хотя, когда они благополучно вернутся, они наверняка захотят поставить все на прежние места! Сейчас они отсиживаются, но потом они захотят прийти на место тех из нас, кто погиб, и на их костях делать карьеру.

- А что же, п-по вашему, - вдруг подал реплику Гурский, - на месте тех, кто п-погиб, должны быть поставлены стеклянные колпаки и мемориальные плиты? Скажем, вот вы п-погибаете, а вместо в-вашего редакционного стола у вас в кабинете ставят м-мемориальную плиту? Мне интересно, как именно вы себе это п-пре дставляете ?

- Я представляю себе, - сгоряча не обратив внимания на иронию Гурского, сказал Туликов, - что на тех, кто бежал из Москвы в эти дни, должно быть выжжено на всю жизнь клеймо.

- А г-где именно? - спросил Гурский.

- Да подожди ты, не мешай, - сказал Тихомирнов. - Видишь, человек в запале...

- Я не мешаю ему, просто мне интересно выяснить п-практически, где он намеревается ставить свое к-клеймо: если на лбу, то это обезобразит некоторых моих знакомых, в т-том числе и женщин, если же он будет делать это несколько п-пониже п-поясницы, то это значительно п-практичней, и в ряде случаев я готов его п-поддержать!

- Бросьте вы шутки шутить! - наконец-то поняв иронию, крикнул Туликов. - Вы паясничаете, а я серьезно говорю!

- Ну, если серьезно - жаль. Я до сих п-пор имел наивность считать, что вы говорите не серьезно. А если серьезно... П-подождите! - Взяв карандаш, Гурский постучал по столу. - Вы же сами просили: серьезно! Теперь п-послушайте! Кто вы такой, Туликов, если говорить серьезно? Может быть, вы Талалихин или Гастелло?

Может быть, вы истребитель танков или рядовой пе... пе... пе... - он хотел сказать - пехоты, заикнулся сильней обычного и, махнув рукой, сказал: - В общем, солдат? Кто вы т-такой и что, собственно, произошло от того, что вы остались в Москве, а не уехали?

Десять тысяч д-дворников осталось в Москве: девять с половиной тысяч л-потому, что им не было приказано уезжать, несколько сот, чтобы воровать в пустых квартирах, а несколько десятков - в-вполне допускаю - потому, что они ничего не имели против п-прихода немцев. Так чем вы лучше этих дворников?

- Ну, знаете, за это морду бьют, - сказал Туликов.

- Прошу извинения, вы меня не п-поняли, - спокойно сказал Гурский. - Я говорю о том громадном большинстве вп-полне п-порядочньгх дворников, которые, как вы, не уехали потому, что им этого не приказали. Так чем вы лучше их? Почему они не сидят и не п-произносят речей за водкой, которой, кстати, у них нет, потому что она в Москве стоит восемьсот рублей литр, а вы сидите и п-произносите речи? Что случилось? Вам п-приказали, и вы остались писать свои п-передовые. А другим п-приказали, и они уехали. А третьим не п-приказывали, но они все-таки уехали...

Как ни прискорбно, но на фронте тоже д-далеко не всегда и не все отходили только по п-приказу. Попробуйте-ка п-представить, как сейчас себя чувствуют те, кто остался, например, в Смоленске.

- Я никогда не верил, что Москву возьмут, - горячо сказал Туликов.

- А они, м-может быть, тоже до п-последней минуты не верили, что Смоленск возьмут... - сказал Гурский и вздохнул.

И Лопатин, услышав горький вздох этого ядовитого человека, вспомнил свои собственные споры с редактором из-за статьи про Одоев...

- Чего же вы хотите в конце концов? - озадаченно спросил Туликов.

- Я хочу очень п-простой вещи: чтобы вы думали немножко б-болыне, чем этот стул или стол. - При этих словах Гурский спова постучал карандашом по столу.

- Ладно, мне наплевать на все эти ваши шуточки, черт с вами. Ответьте мне прямо на вопрос - почему, например, вы не уехали?

- Н-не знаю, - пожал плечами Гурский. - Во-первых, мне редактор сказал как-то очень неопределенно: "Может быть, вы тоже п-поедете в К-казань?" а я не люблю, когда мне говорят "м-может быть". Во-вторых, тут я с вами согласен, я т-тоже не верил, что немцы возьмут Москву...

- Вот видите, а другие не верили и бежали. Об этом и речь!

- А я, между п-прочим, не знаю, п-почему я не верил, - сказал Гурский. - П-просто так, не верил, и все! Хотя шестнадцатого октября в это вполне можно было п-поверить. И я не осуждаю людей, которые п-поверили в это...

- Напрасно, - сказал Туликов. - Кто не верил в то, что мы не сдадим Москвы, тот не верил в победу.

- П-простите, но это не одно и то же.

- А вы допускаете, что мы бы отдали Москву и все-таки победили?

- Вп-полне. И могу даже п-привести вам на п-память соответствующую цитату из от-течественной лит-тературы...