Константин Симонов - Мы не увидимся с тобой (Из записок Лопатина)

- Предыдущее понял. Последнюю формулировку уточни.

- Ут-точняю: отрицательное об-баяние - это когда человек отрицает то п-положительное, что ему п-приписывают. Хотя бы п-половину. То есть, когда он неп-подкупен по отношению к самому себе. Лично я п-просто-напросто люблю тебя за это, а нек-которые другие, по- крайней мере, не ненавидят, хотя наш бывший редактор от изб-быт-ка любви к тебе почву для такой ненависти п-под-готовил, дай ему бог здоровья! "Г-гурский, - сказал он, когда я вошел по его вызову в его кабинет. - Г-гурский, - сказал он, - я ухожу". Это я уже, п-положим, знал. "А вы остаетесь заведовать своим отделом". Об этом я тоже, п-положим, догадывался. "Сделайте без меня так, чтобы Лопа-тину не. стало трудней раб-ботать". - "Есть!" - сказал я. Ты знаешь, я люблю это неп-претендующее на эмоции слово, н подумал, что про меня ему даже не пришло в голову, как мне будет без него - т-трудней или легче? Потом он показал лежавшую на абсолютно пустом столе пачку твоих черных к-клеенчатых тетрадей и, не надеясь на мою догадливость, объяснил мне, что они т-твои, лежали у него, а теперь я должен взять их к себе.

- Я как раз о них думал, - сказал Лопатин. - Это хорошо, что они у тебя.

Ему стало тяжело от мысли о раздражении, которое могло возбуждать там, в редакции, то, как относился к нему Матвей. Конечно, он не впервые об этом думал и даже учитывал в своем поведении, но так явно и оголенно ощутил это лишь сейчас.

- Не п-переживай свое прошлое, д-дружок, - сказал Гурский - с той звериной чуткостью, которая его отличала, услышав происходившее в душе, Лопатина. - П-переполовинь все, мною сказанное, хотя бы потому, что мне не чужд порок зависти. Работая под его руководством, я никак не мог избавиться от чувства, что я не глупей его, об-бразованней и, если говорить о сп-пособности водить п-перышком по бумаге, талантливей. И при других обстоятельствах я бы вп-полне мог быть им, а он Г-гурским. Причем в роли Г-гурского он был бы хуже меня, это я точно знаю. И, однако, на п-практике не я нашел его, а он меня. И не я стал редактором, а он Г-гурским, а наоб-борот. Сп-прашивается: почему? То, что ему многого недостает по сравнению со мной, мне вп-полне очевидно. А вот чего мне недостает по сравнению с ним - я себе так и не ответил и пришел к п-пе-чальному для себя выводу, что, видимо, все же недостает чего-то такого, что я, при всей гибкости своего ума, не в состоянии сф-формулировать. Но в день его ухода, освоб-бодившись от уже бессмысленных попыток сравнительного анализа наших достоинств,, я п-позавидовал тому, с каким великолепным отсутствием ск-корби в глазах он покидал ред-дакцию. И это была уже зависть б-благородная, в противоположность прежней, неб-благородной.

- У нового редактора был?

- Был.

- Какое впечатление?

- Как тебе известно, я нахожусь на службе не у редакт-торов, а у от-течества. Жизнь мне не д-дорога, жила бы г-газета. По первому вп-печат-лению думаю, что он ее в гроб не загонит. Для начала дал ему понять, что об-богащать его своими отрицательными впечатлениями от прежнего начальства не намерен. Не знаю, кто ему п-посо-ветовал сразу же поговорить со мной, но кто-то п-посоветовал. То, что я не ругал ему ст-тарого редактора, а наоборот, желая под-дразнить, хвалил, не помешало ему выслушать меня со вниманием, что я и занес в его кондуит как первую "п-пятерку".

- Почему он вызывает меня? - спросил Лопатин.

- А вот и т-твой, а теперь, к его неудовольствию, мой Василий Иванович, - вместо ответа сказал Гурский, увидев въезжавший во двор "виллис". - Самое время для неожиданного п-поворота сюжета нашего разговора в духе О`Генри. Позд-дороваемся и пойдем в дом. Только не забудь взять у него водку, потому что мне, как я подозреваю, он ее не д-даст.

Василий Иванович слез с "виллиса" и сразу же обратился к Лопатину, подчеркивая, что покуда его начальство еще Лопатин, а не Гурский:

- Когда поедем на аэродром? В пять, без перемены, как вы сказали?

- Без перемены, - подтвердил Лопатин.

- Я тебя провожу, уд-достоверюсь, что ты действительно улетел, сказал Гурский.

Василий Иванович недовольно крякнул в темноте, - наверное, предпочитал поступить под команду Гурского на несколько часов попозже.

- А вы ужинали? - спросил Лопатин.

- Ужинал в автороте.

- Где спать будете?

- На дворе, у машины. Погода хорошая. Гурский подтолкнул в бок Лопатина, напоминая про водку.

- Василий Иванович, у вас где-то в машине моя фляжка, - сказал Лопатин. ,

Василий Иванович молча пошел к "виллису" и принес флягу.