Константин Симонов - Отец

Не скажешь вдруг ни "да", ни "нет"... Но сердце правду знает И там, где струсил, лег в кювет,Там душу грязь пятнает.

Нет хуже в памяти рубцов, Чем робости отметины, За каждую, в конце концов, Быть самому в ответе мне.

Смешно, дожив до седины, Поблажек ждать на юность. И есть вина ли, нет вины Я с жалобой не сунусь.

А все же, как тогда, в войну,И, может, это к лучшему,Нет-нет и на отца взгляну: Как он бы в этом случае?

Я вслух об этом не спрошу, В дверь лишний раз не стукну, Но вот сижу сейчас, пишу И помню неотступно,

Что свой дохаживает век Походкою упрямой Бесстрашный старый человек, Невидимый судья мой;

Один из тех, на первый взгляд Негордых и невзрачных, Про жизнь которых говорят: Вся, как слеза, прозрачна!

Он по бульвару в двух шагах От вас прошел недавно, Старик в фуражке, в сапогах Потертых, но исправных.

В шинельке, что ни я, ни мать Ни ласково, ни грубо Ему не можем обменять Десятый год на шубу.

Прошел, на лавочку присел Со стопкой старых книжек, Но вместо чтенья на прицел Взял драку двух мальчишек.

И заревевшему мигнул, Совсем как мне когда-то: - Эк панихиду затянул! А ведь пойдешь в солдаты...

Не обязательно войну Старик имел в виду. Быть может, просто целину, Труд, подвиги, беду...

Но на чужого старика, Сказавшего так грубо, Мать плачущего паренька Скривила злые губы!

Ее-то сын уж так ли, сяк Минует лямку эту! Способный мальчик, не дурак, Других служить, что ль, нету?

Старик глядит глаза в глаза, И женщина не сразу, Но понимает, что нельзя Сказать ей эту фразу;

Она под взглядом старика Молчит на пользу сыну, Уже унявшему пока Свой рев наполовину.

Старик уходит. Он встает, В ногах смиряя боль, И на обед домой идет К пятнадцати ноль-ноль.

Идет, упрямый и прямой, Враг старости смиренной, Злой вотчим! Добрый гений мой: Пенсионер военный.

1956-1958