Карен Брутенц - Тридцать лет на Cтарой площади

Много говорится сейчас относительно интеграции России в международные политические и экономические структуры, и это, действительно, желанная и важная цель. Но не менее важны условия, на которых предлагается или происходит эта интеграция. И особенно существенно «держать в уме» то, что сегодня эти структуры в своем большинстве, хоть и называются «мировыми», выступают как «мировое сообщество», на деле являются американо?европейскими, главным образом американскими. Но в следующем веке, на который Россия уже сейчас не может не настраиваться, положение изменится, и, возможно, главный «фокус» XXI века будет состоять в том, как без острых конфликтов превратить все такие структуры в «зеркало» мировых интересов. Какую роль в этом может и призвана сыграть Россия – еще один из вопросов, который ставит перед нею следующее столетие.

Еще одна стержневая проблема российской внешней политики и, даже больше, российской самоидентификации – ее отношение к американской гегемонии (не столько даже к нынешней, сколько к опасным претензиям США надолго закрепить и нарастить ее). Эта проблема шире российско?американских отношений – она касается будущего миропорядка и места в ней России. Отсюда прямая обязанность России помочь тенденции к многополюсности стать преобладающей в развитии международной жизни, тем более что именно в этом направлении роет «крот истории». Заодно предстоит определить содержание самой формулы многополюсности – это переходная форма демократизации международных отношений или же лишь более или менее устойчивая комбинация региональных и зональных гегемоний?

Взгляд в прошлое показывает и то, что в холодной войне Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом двигали не только идеологические мотивы, но и межгосударственное соперничество. Разные геополитические интересы и противоречия между ними во многом сохраняются и теперь, хоть и в радикально преобразованном виде.

США занимают уникальное место в современном мире. Это не только единственная оставшаяся супердержава, но и единственное (если не говорить о мусульманской зоне) оставшееся мессианское государство, которое не только считает свой образ жизни благом для всего мира, но и стремится распространить его повсюду.

США немало делали и делают во имя победы демократии – разумеется, своей модели – в различных странах. Их заслуги в этом смысле бесспорны. Но идея демократии очень уютно и пластично сожительствует с другой, пожалуй, главной идеей внешней политики США – о мировом их лидерстве, подчинена этой идее, эффективно на нее работает.

Соединенные Штаты искренне заинтересованы в том, чтобы Россия превратилась в демократическую страну. Но не меньше, если не больше, они заинтересованы в том, чтобы Россия стала региональной державой, чтобы в постсоветском пространстве не было чрезмерного российского влияния, чтобы она оставалась вне натовской Европы. Москва должна последовательно добиваться равноправного положения. Без этого у нее не может быть собственной внешней политик ни на одном направлении. Без этого модные заявления том, Россия «обречена» быть великой державой, которые и так звучат, скорее как молитва, как заклинание, теряют всякий смысл.

Разумеется, невозможно проводить самостоятельную политику, когда пребываешь на поводке МВФ, где Вашингтон играет господствующую роль, и живешь от одного до другого его транша. Но отрадно, что российская дипломатия тем не менее обнаруживает теперь стремление к этому.

И последнее. Не только исторические талмуды, но и собственный опыт привел меня к выводу, который может показаться странным политика и политики – это чаще всего бремя для народов, иногда очень тяжелое. Своими невзгодами и страданиями, даже кровью они оплачивают корысть и амбиции политических деятелей, их ошибки и игры, наконец, их профнепригодность. Особенно это верно в отношении Советского Союза и нынешней России, чей политический класс обнаружил свою несостоятельность.

Россиянам остается уповать на следующую, новую генерацию политиков – не тех, кто пришел из советских лет, и не тех, кто выпрыгнул на политическую авансцену в послеперестроечные годы. На политиков, взращенных демократией и неусыпно ею контролируемых. На демократов без кавычек, интеллектуально раскрепощенных и отважных, внутренне свободных, ценящих человеческое достоинство и любящих Россию честной нержавеющей любовью. И только реальная демократия способна «уберечь» политику от политиков, а их – от самих себя.