Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

бавлениями потому, что бабку его Арсеньеву, и не знав­

шую ничего о прибавлении, начали беспокоить общие

вопросы о ее внуке, и что она этого пожелала.

Вот все, что по совести обязан я сказать об этом

деле.

Обязанный дружбою и одолжениями Лермонтову

и видя, что радость его очень велика от соображения,

что он в 22 года от роду сделался всем известным,

я с удовольствием слушал все приветствия, которыми

осыпали его за экземпляры.

Политических мыслей, а тем более противных по­

рядку, установленному вековыми законами, у нас не

было и быть не могло. Лермонтову, по его состоянию,

образованию и общей любви, ничего не остается же­

лать, разве кроме славы. Я трудами и небольшим име­

нием могу также жить не хуже моих родителей. Сверх

того, оба мы русские душою и еще более верноподдан­

ные: вот еще доказательство, что Лермонтов неравно­

душен к славе и чести своего государя.

Услышав, что в каком-то французском журнале на­

печатаны клеветы на государя императора, Лермонтов

в прекрасных стихах обнаружил русское негодование

противу французской безнравственности, их палат и т. п.

и, сравнивая государя императора с благороднейшими

героями древними, а журналистов — с наемными кле­

ветниками, оканчивает словами:

Так в дни воинственные Рима,

Во дни торжественных побед,

Когда с триумфом шел Фабриций,

И раздавался по столице

Народа благодарный к л и к , —

Бежал за светлой колесницей

Один наемный клеветник 2 .

Начала стихов не помню — они писаны, кажется,

в 1835 году, и тогда я всем моим знакомым раздавал

их по экземпляру с особенным удовольствием.

Губернский секретарь Раевский

21 февраля 1837

A. X. БЕНКЕНДОРФ

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА О СТИХОТВОРЕНИИ

ЛЕРМОНТОВА «СМЕРТЬ ПОЭТА»

С РЕЗОЛЮЦИЕЙ НИКОЛАЯ I

Я уже имел честь сообщить вашему императорскому

величеству, что я послал стихотворение гусарского

офицера Лермантова генералу Веймарну, дабы он до­

просил этого молодого человека и содержал его при

Главном штабе без права сноситься с кем-либо извне,

покуда власти не решат вопрос о его дальнейшей участи,

и о взятии его бумаг как здесь, так и на квартире его

в Царском Селе. Вступление к этому сочинению дерзко,

а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем пре­

ступное. По словам Лермонтова, эти стихи распростра­

няются в городе одним из его товарищей, которого он

не захотел назвать.

А. Бенкендорф

РЕЗОЛЮЦИЯ НИКОЛАЯ I

Приятные стихи, нечего сказать; я послал Веймарна

в Царское Село осмотреть бумаги Лермонтова и, буде

обнаружатся еще другие подозрительные, наложить на

них арест. Пока что я велел старшему медику гвардей­

ского корпуса посетить этого господина и удостоверить­

ся, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним

согласно закону.

486

НИКОЛАЙ I

ИЗ ПИСЬМА К ИМПЕРАТРИЦЕ

13/25 <���июня 1840 г.> 101/2. Я работал и читал всего

«Героя», который хорошо написан. <...>

14/26... 3 часа дня. Я работал и продолжал читать

сочинение Лермонтова; я нахожу второй том менее

удачным, чем первый. Погода стала великолепной, и мы

могли обедать на верхней палубе. Бенкендорф ужасно

боится кошек, и мы с Орловым мучим его — у нас есть

одна на борту. Это наше главное времяпрепровождение

на досуге.

7 часов вечера... За это время я дочитал до конца

«Героя» и нахожу вторую часть отвратительной, вполне

достойной быть в моде. Это то же самое изображение

презренных и невероятных характеров, какие встреча­

ются в нынешних иностранных романах. Такими рома­

нами портят нравы и ожесточают характер. И хотя эти

кошачьи вздохи читаешь с отвращением, все-таки они

производят болезненное действие, потому что в конце

концов привыкаешь верить, что весь мир состоит только

из подобных личностей, у которых даже хорошие с виду

поступки совершаются не иначе как по гнусным и гряз­

ным побуждениям. Какой же это может дать результат?

Презрение или ненависть к человечеству! Но это ли цель

нашего существования на земле? Люди и так слишком