Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

ствие огорчений, отчасти просто через прихоть моло­

д о с т и , — для того чтоб разгадать сокровища любви,

таившиеся в этой богатой натуре. Жизнь Лермонтова,

до сей поры еще никем не рассказанная, известна нам

лишь весьма поверхностно, а между тем она изобилует

фактами, говорящими в пользу поэта красноречивее

всех дружеских панегириков. Лермонтов умел быть сме­

лым в то время, когда прямая и смелая речь вела к ве­

ликим б е д а м , — он заявил свою преданность русской

музе в ту пору, когда эта муза могла лишь подвергать

322

своих поклонников гонению и осуждению света. Когда

погиб Пушкин, перенесший столько неотразимых обид

от общества, еще не дозревшего до его п о н и м а н и я , —

мальчик Лермонтов в жгучем, поэтическом ямбе первый

оплакал поэта, первый кинул железный стих в лицо тем,

которые ругались над памятью великого человека. Не­

милость и изгнание, последовавшие за первым подви­

гом поэта, Лермонтов, едва вышедший из детства, вы­

нес так, как переносятся житейские невзгоды людьми

железного характера, предназначенными на борьбу

и владычество. Вместо того чтоб тосковать в чужом крае

и тосковать о столичной жизни, так привлекательной

в его л е т а , — он привязался к Кавказу, сердцем отдава­

ясь практической жизни, и мало того что приготовил

себя самого к разумной военной д е я т е л ь н о с т и , — но

с помощью своего великого дарования сделал для Кав­

каза то, что для России было сделано Пушкиным. Когда

быстрая и ранняя литературная слава озарила голову

кавказского изгнанника, наш поэт принял ее так, как

принимают славу писатели, завоевавшие ее десятками

трудовых годов и подготовленные к знаменитости.

Вспомним, что Байрон, идол юноши Лермонтова, возил­

ся со своей известностью как мальчик, обходился со

своими сверстниками как турецкий паша, имел сотни

литературных ссор и вдобавок еще почти стыдился

звания литератора. Ничего подобного не позволил себе

Лермонтов даже в ту пору, когда вся грамотная Россия

повторяла его имя. Для этого насмешливого и каприз­

ного офицера, еще так недавно отличавшегося на юнкер­

ских попойках или кавалерийских маневрах под Крас­

ным Селом, мир искусства был святыней и цитаделью,

куда не давалось доступа ничему недостойному. Гордо,

стыдливо и благородно совершил он свой краткий путь

среди деятелей русской литературы, которая, нечего

скрывать, в то время представляла много искушений

и много путей к дурному. События последнего, самого

великого, самого плодовитого года в жизни знаменитого

юноши почти неизвестны. Как человек, Лермонтов,

может быть, в эту пору был незамечателен, а временами

и г р е ш е н , — но как поэт, он, видимо, переживал эпоху

необыкновенную (и, по всей вероятности, имевшую

влияние на его характер). Он зрел с каждым новым

произведением, он что-то чудное носил под своим серд­

цем, как мать носит ребенка, мотивы невыразимой,

подавляющей скорби вырывались у его музы и смеши-

323

вались с другими восторженно-сладкими звуками. Опыт

веков, история литературы всех народов показывают

с ясностью, что природа никогда не тратит сил своих

по-пустому, не дает писателю, предназначенному на

скромную д е я т е л ь н о с т ь , — языка и замашек поэта

великого. А в 1841 году, за самое короткое время от

преждевременной смерти, Лермонтов показал нам все

частные особенности поэта истинно великого. Лорд

Байрон с гордостью подписал бы свое имя под иными

строфами «Сказки для детей», самые возвышенные из

песен Гейне не имели в себе столько силы и грусти, как

многие из предсмертных песен русского двадцатишести­

летнего писателя. Общеевропейская, общечеловеческая

физиономия поэта Лермонтова еще не успела выска­

заться, определиться с ясностью, но все признаки и за­

датки мирового поэта тут были — начиная с формы

стиха, до сих пор недосягаемой по совершенству, до

удивительного проникновения в жизнь природы, выра­

зившегося множеством картин, мастерства первоклас­

сного.

Не говорим уже о разнообразии и всесторонности

последних пьес Лермонтова, о глубине мысли, прони­

кавшей многие из них, о богатырских порывах к недо­

сягаемому миру, какими они наполнены.