Иван Осадчий - Жизнь – Подвиг Николая Островского

Меня глубоко взволновал рассказ В.С.Кожемяко о В.С.Лановом и его нынешней жизненной позиции, опубликованный в «Правде» за 14–15 января 2014 года, в канун 80-летия со дня рождения замечательного актера. Повествуя о Василии Лановом, о встречах с ним, о высокой планке его таланта, его идейной стойкости и нравственности, автор пишет:

«Если признать истиной, что все мы родом из детства, то сильнейшим детским впечатлением стала для Василия первая встреча с романом «Как закалялась сталь». А произошла она в украинском селе во время немецкой оккупации. Школьный учитель Николай Иванович приносил эту книгу в класс и, плотно закрыв дверь, потихоньку читал ее ребятам. Они были предупреждены: если кто-то узнает об этом, то немцы его повесят. Никто не узнал!

Так вот не может предать Лановой ни того учителя, ни свое детство, ни великую книгу и поставленный по ней выдающийся фильм…»

А теперь слово самому актеру:

«Иногда ехидные журналисты меня спрашивают: «Ну и как теперь относишься к Павке Корчагину?» А теперь я к нему отношусь еще лучше, в тысячу раз лучше. Говорю: дай Бог каждому из вас иметь детей, которые во что-то святое верили бы так, как верило это поколение…

Понимаете, в определенном смысле вся идеология государства строилась на идеалах Павки Корчагина, то есть Николая Островского, и мы были воспитаны на этом. Все поколения Советского Союза были воспитаны на этой книге!

Естественно, не могло обойти это и меня. Если говорить о влиянии роли на актера, я не могу сказать, что все роли на меня влияли… Но Павка в этом ряду стоит все-таки особливо, потому что это необыкновенный по силе образ и, повторю, это была идеология государства. Мы те фильмы делали чистыми руками. У нас сомнения на этот счет не было…»

Полностью солидарен с В.С.Кожемяко: «Искусство В.С.Ланового органически сплавлено с прожитой жизнью. Как же предать ее сегодня!»

…Нынешнее состояние культуры в «ново-русской» России очень удручает и угнетает Василия Ланового. Он по-настоящему страдает, видя чем заполнены телеэкраны. И вот, пожалуй, самый верный и самый точный ответ на вопрос о месте и роли Павла Корчагина и других легендарных героев советской эпохи в нынешней России, да и не только в России, в нынешней жизни, в борьбе за те высокие и светлые идеалы, которые вели их на подвиги во имя преобразования мира, во имя построения и защиты нового мира, имя которому – социализм. Он звучит из уст Василия Ланового:

«Нравственное оскудение, а то и потеря героя – неестественное состояние для искусства. Человек всегда хочет видеть рядом с собой людей благородных, честных, сильных духом, верных, способных на подлинные человеческие чувства, на совершение поступков, двигающих общество вперед. И герой, несущий добро и справедливость, способный пробудить спящую совесть, поднять людей на правое дело, – вечен, как вечны сами понятия добра и зла». («Правда», № 2 за 14–15 января 2014 года).

Память не в силах удержать сплошную цепь событий, многоликий и многослойный образ целой эпохи, промелькнувший в одночасье на коротком отрезке человеческой жизни. Но… Как там у Маяковского:

Для меня таким днём стало 7 ноября (25 октября) 1937 года, День 20-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Мне в 1937-м исполнилось 10 лет. Тот день запомнился двумя событиями, разными по характеру и значению. Но оба они связаны с празднованием 20-летия Октябрьской революции.

Седьмого ноября 1937 года в Барвенково стояла прохладная погода. Почти весь день моросил мелкий осенний дождь. Но это нисколько не сказалось на радостном возбуждении взрослых и детей. Праздничное настроение было у всех.

И хотя страна жила небогато, Советская власть заботилась о том, чтобы люди ощутили юбилей Октября, воплощение его идей. После демонстрации и общегородского митинга на центральной площади города мы с сестрой отправились на детский утренник в контору «Заготзерно», где работал отец.

Там был концерт детской самодеятельности; каждому участнику утренника вручили праздничные подарки. Потом было катание на машине. В открытом кузове «полуторки», по меньшей мере, часа два (а может и три) нас возили по улицам Барвенково. Несмотря на осеннюю непогоду, мы были наверху блаженства. Радость была безграничная. Ни на минуту не умолкали песни, веселье, смех, жизнерадостное «ура!».