Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих художников

Они поженились 11 августа 1929 года и несколько лет жили мирно и счастливо. Ривера работал над фресками в Куэрнаваке, и Капо заразилась от него интересом к культуре мексиканских индейцев. Ей нравилось одеваться, как одевались женщины из Тегуантепека; их любимый наряд выглядел так: вышитая белая блуза со сборками, длинная лиловая или красная бархатная юбка и ожерелье из золотых монет. В первые годы замужества она мало рисовала, но, кажется, и не переживала по этому поводу. Вскоре после свадьбы она забеременела, и, когда врачи сказали, что она не сможет родить нормальным путем из-за повреждений таза, Кало мучительно раздумывала, оставлять ли ребенка. На сроке в три месяца врачи объявили, что плод лежит неправильно и порекомендовали аборт. Несмотря на возражения Риверы, Кало еще четыре раза пыталась родить, но каждая попытка заканчивалась выкидышем или абортом по медицинским показаниям. Свои материнские чувства Кало изливала на племянников, племянниц и огромную коллекцию кукол.

У Кало имелся еще один серьезный повод для страданий: постоянные измены Риверы. Когда он спал с незнакомыми ей женщинами, она еще терпела, хотя и с трудом, но затем он вступил в связь с ее родной сестрой Кристиной, и Кало пришла в отчаяние. Однако с тех пор их отношения строились на новых условиях: каждый волен заниматься сексом с кем пожелает.

Некоторое время эта договоренность устраивала Кало, у нее было несколько романов как с мужчинами, так и с женщинами. Самые значительные последствия имела ее связь с русским революционером в изгнании Львом Троцким. Кало дала ему прозвище Старик и находила этого волевого, энергичного интеллектуала совершенно неотразимым. Ко всему прочему она отомстила мужу, сойдясь с человеком, которого Ривера чтил как героя.

Между тем произведения Кало становились все более зрелыми и очень личными. По сути, ее картины — это опыт художественного экзорцизма, оценить который, пожалуй, мог бы лишь Эдвард Мунк: она хотела очиститься от душевных смут и физических страданий, перенося их на холсты. Даже относительно прямолинейные работы — например, «Автопортрет с терновым ожерельем и колибри» — многослойны по смыслу. В этой работе ожерелье — терновое, как и венец Христа, — пронзает ей шею, а кулон приобретает форму колибри, птицы, символизирующей души ацтекских воинов, убитых в бою.

В мире искусства не замедлили обратить внимание на фантастические образы Кало. В 1938 году владелец нью-йоркской галереи предложил устроить персональную выставку Фриды, подтвердив, таким образом, ее самостоятельность и значительность как художника. Вторая персональная выставка состоялась уже в Париже годом позже.

Пока Кало находилась во Франции, Ривера узнал о ее романе с политиком, которым он безраздельно восхищался, и почувствовал себя столь же безраздельно преданным. Когда Кало вернулась в Мексику, супруги начали бракоразводный процесс. Их расставание объясняли различными причинами — романом Кало с Троцким, романом Риверы с американской актрисой Полетт Годдар, — но только Кало и Ривера знали правду и ни с кем ею не поделились. Собственно, после развода мало что изменилось, они продолжали видеться почти каждый день. Самым заметным отличием стало стремление Кало обрести финансовую независимость от Риверы, и она работала больше чем когда-либо.

Неожиданно вечный возмутитель спокойствия Троцкий опять вмешался в их жизнь: 20 августа 1940 года агент НКВД проник в его дом и ударил политика топориком для колки льда. Троцкий умер на следующий день. Кало была знакома с убийцей; она познакомилась с ним в Париже, вращаясь в коммунистических кругах, и это дало полиции повод допрашивать ее в течение двенадцати часов. Ривера, работавший тогда в Сан-Франциско, настоятельно звал ее в Калифорнию, и она в одночасье сорвалась с места и уехала к нему. Восьмого декабря 1940 года они опять поженились. Кало знала, что Ривера никогда не будет ей верен, и не чувствовала себя обязанной хранить верность ему, но она также знала, что он ее любит, а она любила его. Близкая подруга (и любовница) сказала об этом повторном браке: «Он дал ей прочную опору».

Вернувшись в Мексику, Кало, как и прежде, работала в промежутках между приступами боли. Методы лечения, применявшиеся с целью выпрямить ей позвоночник, были даже хуже, чем сама болезнь; например, она три месяца пролежала почти в вертикальном положении с привязанными к ногам мешками с песком, либо ее подвешивали к потолку на стальных кольцах. Ничего не помогало. В 1950-х годах она около года провела в одной их клиник Мехико. Когда она могла заниматься живописью, самым частым сюжетом картин становилось ее тело, испытывающее боль. На «Сломанной колонне» (1944) изображена обнаженная Кало в медицинском корсете. В ее кожу впиваются гвозди, и тело словно раскрывается, обнаруживая сломанную греческую колонну вместо позвоночника. По ее лицу текут белые слезы.