Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих композиторов

В Кётене Баха постиг тяжкий удар: возвратившись из кратковременной поездки, он обнаружил, что в его отсутствие жена внезапно умерла. И опять он не поддался унынию; не прошло и года, как он был по уши влюблен в сопрано по имени Анна Магдалина Вильке. Пристроив ее в придворный хор и добившись для нее жалованья, в три раза превышавшего заработок оркестранта, Бах женился на Анне Магдалене. Она была младше него на семнадцать лет. Когда в княжестве Анхальт-Кётенском разразился бюджетный кризис, чета Бахов решила, что им пора двигаться дальше.

Они осели в Лейпциге, где Бах получил место кантора в церкви Св. Фомы. Так начался наиболее плодотворный период его жизни. Он выдавал по кантате в неделю — на каждое воскресенье своя особая музыка с вокалом, — создав таким образом пять полных циклов церковной музыки. Кроме того, он написал «Страсти по Матфею», «Страсти по Иоанну» и «Рождественскую ораторию».

ПЕРВУЮ ЧАСТЬ «ХОРОШО ТЕМПЕРИРОВАННОГО КЛАВИРА» БАХ СОЧИНИЛ ЗА РЕШЕТКОЙ.

Иного рода заказ поступил ему от графа Германа фон Кейзерлинга, страдавшего хронической бессонницей. Кейзерлинг пожелал, чтобы его пианист по имени Иоганн Готтлиб Гольдберг, учившийся у Баха, играл хозяину на ночь что-нибудь такое, чтобы тот сумел заснуть, и Бах снабдил бывшего ученика «Вариациями Гольдберга».

Очаровательная история — и, скорее всего, совершенно недостоверная. «Вариации» были написаны, когда Гольдбергу было всего четырнадцать лет, и вдобавок эту музыку трудно назвать расслабляющей. По всей вероятности, Бах предполагал, что это произведение будет использоваться как упражнение в контрапункте, и Гольдберг был одним из первых, кто его исполнил. По мнению знатоков, «Вариации Гольдберга» — величайший шедевр Баха для клавишных.

В Лейпциге Бах оставался до конца жизни, хотя в поздние годы его феноменальная производительность несколько замедлилась. Он не мог удержаться от ссор с начальством — вражда по поводу того, кто должен выбирать гимны для воскресных служб, длилась три года. В 1749 году городской совет Лейпцига начал подбирать ему замену, хотя Бах был жив и вполне здоров — и весьма недоволен тем, с каким нетерпением ждут его кончины.

К тому времени Бах казался анахронизмом, а контрапункт с его точностью и строгостью считали безнадежно устаревшим. Но композитор упрямо гнул свою линию. В «Искусстве фуги» он исследовал возможности одной- единственной мелодии и даже вплел в эту музыку себя самого, сочинив тему, основанную на нотах, которые обозначаются буквами, составляющими его фамилию, — ВАСН (в немецкой нотной записи «В» означало си-бемоль, «А» — ля, «С» — до, «Н» — си мажор).

Фуга «ВАСН» резко обрывается. Согласно легенде, Бах рухнул замертво, сочиняя ее. Истина несколько сложнее. В конце 1740-х у композитора начало портиться зрение. Весной 1750 года он обратился к «достославному окулисту» (а точнее, патентованному шарлатану) доктору Джону Тейлору, проводившему операции на глазах. С Бахом Тейлор достиг того же результата, что с Генделем: кратковременное возвращение стопроцентного зрения, а затем полная слепота. После операции Бах, лишившись всяких сил, прожил еще несколько месяцев, пока его не поразил инсульт. 28 июля он умер.

Казалось, музыка Баха обречена на гибель вместе с ее автором. При жизни композитора мало что было напечатано, а остальное глубоко закопано в церковных библиотеках. От забвения Баха спас подарок, преподнесенный Феликсу Мендельсону на его четырнадцатый день рождения, — рукописная копия «Страстей по Матфею». Бабушка Мендельсона выкупила эти ноты у композитора Карла Фридриха Цельтера, преподававшего юному Феликсу игру на фортепиано. Цельтер говорил, что нашел эту партитуру несколькими годами ранее в сырной лавке, где в нее заворачивали масло. Многие музыковеды полагают, что Цельтер приврал ради красного словца, а на самом деле ноты «Страстей» достались ему по наследству от одного из учеников Баха.

Как бы то ни было, юный Мендельсон немедленно проникся сочинением Баха и в 1829 году, в возрасте двадцати лет, сумел организовать исполнение «Страстей» в Берлине. Мендельсон не мог удержаться от искушения подправить музыку Баха: он сократил длительность произведения с трех часов до двух, заменил клавишные органом и в целом смягчил барочность партитуры. Бах был бы огорчен теми буйно-романтическими «Страстями», которые представил на сцене Мендельсон, но берлинская публика была в упоении. Тут же началась охота за другими припрятанными сокровищами Баха, и с той поры его музыка — обязательное блюдо в концертных залах всего мира. Неплохо для человека, никогда не выезжавшего из своей южно-немецкой провинции.