Олег Иконников - Большая Медведица

Через пятнадцать минут, словно ветряная мельница, он махал проносившимся мимо легковушкам. Наконец, желтый с треснувшим от поцелуя кирпича лобовым стеклом «москвичок» подобрал приятелей.

— Спасибо не нужно, — стал отказываться от предложенного трояка туберкулезно кашлявший парень.

— Не понтуйся, это тебе на лекарство от профсоюза воров-домушников. Жги веселее к «Забайкалью». Шланги горят.

У ресторана они вылезли, и огромными скачками Толян улетел на второй этаж кабака. Захлебываясь на ходу булькающей из горлышка «Варной», вернулся махом. Нужный им дом, оказывается, стоял напротив «Забайкалья».

— Я готов, — не глядя, швырнул он за спину пустую бутылку.

Делая вид, что незнакомы, подельники разошлись в разные стороны. «Дорогу» должен был делать Святой. Пошарив внимательными глазами редких прохожих и огромные стекла ресторана, за которыми сновали официанты, он вдруг почувствовал боковым зрением, как Леончик решительно направился к зданию. Мгновенно прокабалив ситуацию, Олег зашел приятелю за спину и занял выжидающую позицию, готовый в любой момент прийти ему на помощь, а тот уже вовсю молотил в чье-то окно. Не дождавшись ответа, оглянулся по сторонам, ловко сорвал с открытой форточки мелко сплетенную из медной проволоки сетку и почти неуловимым броском длинного тела юркнул в сделанное отверстие. Привлеченные непонятным шумом в дальней комнате две пожилые женщины, пившие чай на кухне, одновременно выглянули в коридор и замерли от неожиданности, увидев мужчину. Уже через секунду подняв страшный визг, они кинулись вслед убегающему вору. Привалившийся плечом к шершавому стволу старого тополя, Святой ничего не понял, когда с быстротой и ловкостью акробата Толян стал выпуливаться на улицу через ту же форточку. Он уже почти весь был снаружи и только никак не мог вырвать вторую ногу рук отчаянно вцепившихся в нее женщин. Леончик лихорадочно соображал, как выпутаться из положения. Олег, видя, что прохожие с подозрением посматривают на висящего под окном человека, не решался подойти к нему, потому что неписаный закон домушников говорил о том, что в случае запала, приятель получит срок в два раза меньше, нежели они пригорят вдвоем. Не будет предварительного сговора группой лиц для совершения кражи, как намарано в Уголовном кодексе — значит, нет и отягощающих вину обстоятельств.

— Товарищ, помогите, — наконец подмигнул Толя подельнику.

— Пожалуйста, — Олег подошел к окну, взял Леончика под мышки и резко дернул на себя. Больно резанул по слуху звон разбитого стекла и на расплавленный солнцем гудрон тротуара, вместе с передней рамой вылетел Толян, сбив с ног приятеля. Видимо от досады, что упустили жулика, в квартире истошно вопили женщины. Уткнувшись лицом в серый, щербатый асфальт, оглохший Леончик никак не мог понять, что же произошло. Левая нога была без туфли.

— Шухер, надо ноги делать.

Святой помог подельнику подняться, и они рванули. Оцарапав морды и рубашки, перемахнув через какой-то забор, оба упали в траву и долго захлебывались смехом, вспоминая, как пьяный Толян удирал от перепуганных старушек. Потом Олег пошел искать, на чем бы добраться до хаты, а Леончик сидел, прислонившись к дощатым доскам ограды и, глядя на босую ногу, на чем свет стоит матерился. Полчаса спустя, пряча глаза от внимательных бусинок кота, нюхающего свою пустую чашку, хозяин оправдывался: — Извини, Леопольд, сегодня судьба отвернулась от нас, поэтому с колбасой ты летишь, как фанера над Парижем. Вот бляха медная, Святой, завтра же пойду — и заброшу в окно этим старым девам второй туфель, че они с одним-то делать будут, а потом натравлю на них Леопольда, он им жути нагонит страшнее, чем собака Баскервилей.

— Не забудь только рыло ему фосфором намалевать.

На следующий день уже слегка принявший на грудь Леончик ждал Олега, присев на каменный бордюр у подъезда своего дома. Мелко моросящий слепой дождик, скатываясь с чуба парика, затушил ему «беломорину», но он не замечал этого и, сморщив лоб, продолжал ее тянуть, вспоминая, налил, уходя из дома молока Леопольду, или нет.

— Доброе утречко, — заметил он подельника и как можно бодрее встал.

— Ты че, накатил с утра пораньше?

— Не обращай внимания, это исключительно для масти.

Святой недовольно сморщился и, поправив криво сидящий на черепе Толяна, парик, щелчком выбил с его губ сырую папиросу и пробурчал: — Не бухал бы ты на работе, плохо все это кончится, шкурой чую.