Бубнов Викторович - Спартак - 7 лет строгого режима

Еще Бесков считал, что способен подготовить любую команду с точки зрения учебно-тренировочного процесса. Но если она сама не соберется, если игроки между собой не договорятся, ни толку, ни результата не будет.

Как он говорил: «Поклянитесь друг другу». Бесков считал, что без единства больших побед не бывает. И был, конечно, прав.

И Дасаев как раз выступал человеком, который может всех собрать, поднять дух и повлиять на всех. Правда, как положительно, так и отрицательно. Под его влиянием находились Поздняков, Морозов, Сочнов, Кузнецов, Базулев, они ему чуть ли не в рот смотрели.

Особняком держался Гаврилов. Поиграть в картишки никогда не отказывался, но тусовался сам по себе. Он был в этом смысле оригиналом.

В 1980 году московскую Олимпиаду наша сборная проиграла из-за ошибки Дасаева. На выходе он промахнулся мимо мяча, что для него было несвойственно, немцы забили и вышли в финал. Конечно, можно упрекать и нападающих, что не забили, но гол стал следствием ошибки Дасаева. Это факт.

В то время на советском пространстве Дасаев считался, наверное, сильнейшим вратарем. Но в мире он лучшим не был. И когда через пару лет к нему пришло мировое признание, его влияние на команду еще более возросло. Первый номер в национальной команде, выступает за сборную мира, везде ездит — конечно, он был в авторитете. Это сильно давило на его окружение.

На меня же его статус никакого влияния не оказывал, потому что и до Дасаева я играл вместе с классными вратарями. Такими, например, как Пильгуй в московском «Динамо». И к тому же поведение Дасаева в быту не отличалось профессионализмом. Для меня это было очень важно.

Все началось с того собрания, когда ведущих игроков вызвали в ЦК КПСС на беседу. Я только пришел в «Спартак», но тоже попал в эту группу. Тогда все, как один, выступили против Бескова. То есть, в конце 1982 года команда уже находилась в кризисе. Я был не в курсе спартаковских дел и потому сильно удивлялся.

После собрания Бесков вызвал меня к себе, и я ему рассказал, какие претензии выдвигались в его адрес. Я до конца тогда не понял, какую позицию занимал Дасаев. Он был капитаном, был приближен к главному тренеру, Бесков с ним советовался. Дасаев был нужен Константину Ивановичу, так как всей этой компанией он мог управлять только административно. А чтобы настроить игроков, что-то от них потребовать, нужен был человеческий подход. Бесков на такое не был способен. Он только повторял: «Вы должны стать единым целым, единым кулаком».

И Дасаев настраивал, но когда Бесков начинал всех глушить, оказывался как бы ни при чем, в стороне. У «братвы» возникали претензии к Дасаеву. Если ты с нами гуляешь, то защищай! А то получается, мы с тобой наколбасим, Бесков нас мочит и даже из команды отчисляет, а ты ни при чем. Хороший!

Их можно было понять. Все находились в неравных условиях. Дасаев нажрался, отоспался и встал в ворота. А полевым бегать нужно, играть. Может быть, я сгущаю краски, и в стельку Дасаев не надирался. Пили пиво, могли водяры добавить, могли смешать. В Кисловодске алкоголя было много, но я ни разу не видел, чтобы в компании кто-то вусмерть надрался.

Но в любом случае это в понимании Бескова было нарушением режима. Тем более что куролесили по ночам. Алкоголь, сигареты, девочки... Думаю, если бы после гулянок выходили на поле и играли так, как надо, у Бескова претензий не было бы. Но это не могло не сказываться на игре. И не важно, какой ты футболист — великий или средний. Рано или поздно нарушения режима дают о себе знать. И если они становятся системой, сказываются очень серьезно.

Как тренеры говорят? Если бы вы пили и выигрывали, я бы пил вместе с вами!

Бесков состояние игроков проверял по давлению. Если после дня отдыха у тебя было повышенное давление, то Бесков устраивал выволочку. Но и без помощи врачей он все, казалось, о нас знал. У него были осведомители во всех точках. Доносили сразу, да и Новиков держал нас под колпаком. Так что с информацией у Бескова было все в порядке. Он точно знал, кто, где, сколько, когда и с кем.

Я в этом убедился на примере матча против Ростова, которому мы летом 1984 года проиграли. Причины поражения стали мне понятны, правда, позже, когда я уже из Франции вернулся. Находясь в команде, даже не догадывался, почему случился такой провал.

1:6 от Ростова, да еще в «Лужниках», — это было для меня такое позорище, что даже домой не поехал. Позвонил Зое и сказал, что буду на базе готовиться к следующей игре. На улице боялся показаться, так сильно переживал. В московском «Динамо» за девять лет таких проигрышей не случалось.