Бубнов Викторович - Спартак - 7 лет строгого режима

Тем не менее на базе в Тарасовке шахматы стояли в комнате отдыха. Бесков считал, пусть лучше у всех на виду в шахматы играют, чем по комнатам в карты на деньги.

В его комнате стояло много книг — и специальная литература, и художественная. Благодаря жене Валерии Николаевне, выпускнице ГИТИСа, он знал очень многих людей из мира искусства. Часто бывал в театре, любил балет. Дружил с известным иллюзионистом Игорем Кио и знаменитым хореографом Юрием Моисеевым. Был в близких отношениях с великим балетмейстером Юрием Григоровичем, у которого даже позаимствовал немало ценного для себя как тренера.

Бесков считал, что есть много общего в занятиях танцоров балета и тренировках футболистов. Но команду по театрам Бесков, в отличие от Лобановского, не водил. Самим, правда, ходить не запрещал. И чтобы мы уж совсем дураками не были, приглашал артистов в Тарасовку. Но это случалось не часто. В основном сидели взаперти на базе и слушали разборы Бескова во время теоретических занятий.

Бесков очень поощрял вечерние прогулки. Он сам после ужина выходил на один из маршрутов по Тарасовке. Там были удобные дорожки и живописная природа. Бесков гулял обычно один не только вечером, но и по утрам.

Благодаря Бескову Дасаев в команде чувствовал себя царем и богом. Такого культа личности, как у Дасаева, я не видел нигде. А всего-то прошло четыре года после Спартакиады народов СССР, где он был дублером у Владимира Пильгуя в сборной Москвы, которой руководил Бесков. Стоял в какой-то задрипанной майке, чуть ли не в дырках. И вел себя совершенно по-другому, не так, как в «Спартаке» в середине 80-х. В одном из матчей Пильгуй напортачил, и Бесков стал ставить Дасаева, который заканчивал победную для сборной Москвы спартакиаду уже в качестве основного вратаря.

Когда я пришел в «Спартак», Дасаев, после мирового первенства в Испании, считался одним из лучших вратарей мира. Но Бескова он все-таки еще побаивался и правила, установленные главным тренером, соблюдал. Например, Бесков всегда сам распределял игроков по номерам в гостинице. Случайно оказаться с кем-то в одном номере ты не мог, в отличие, скажем, от «Динамо», где можно было селиться с кем хочешь.

Говорят, футбол — это жизнь, которая выплескивается на поле в битье по мячу. Поэтому человеческие отношения очень важны, и Бесков им предавал огромное значение. Я в Тарасовке сначала жил с Гавриловым. На выездах в гостиницах Бесков частенько селил меня с Дасаевым. Он даже купе расписывал в поездах, и возразить было нельзя.

Рот иногда пытался раскрыть Дасаев, но и ему Бесков отвечал, что он 50 лет в футболе, и потому Дасаев может рот закрыть. Иногда ответ был крайне лаконичным: «Помолчи!» Продолжать Бескову не требовалось, потому что все понимали, если не будешь молчать, очень скоро в «Спартаке» тебя не будет.

Вот все и молчали. Говорить можно было только в тех случаях, когда он задавал вопрос. Да и то, нужно было тщательно подбирать слова, не дай бог, ляпнешь то, что не понравится Бескову.

Но было, конечно, что возмущались. Однажды мы сидели с Дасаевым на установке перед матчем в Минске. Я всегда внимательно слушал установки Бескова. Но беда была в том, что он, как правило, говорил похожие вещи. И очень долго и нудно. Дасаев не выдержал и произнес шепотом: «Сколько можно! Одно и то же!»

У Бескова был музыкальный слух. Даже шепотом что-то скажешь, а он все слышит. По губам, по мимике читал!

После установки Бесков вызвал меня к себе. «Передай этому придурку, чтобы во время установки его больше не было слышно! И никогда его не слушай».

Вот вам и любимец! С одной стороны, Бесков создавал в команде культ личности Дасаева, с другой — ни его, ни кого другого близко к себе не подпускал. Самыми близкими людьми для него были жена Лера, которая могла ему как угодно голову морочить, и Федор Сергеевич Новиков, которого он, правда, когда слушал, а когда нет. И хотя любители нашептать ему что-то на ухо находились всегда, серьезно он никого не воспринимал.

Федора Сергеевича Новикова Бесков использовал, но нередко давал понять, что тот никто и звать его никак. Когда в «Спартаке» не стало Гаврилова, возник вопрос, куда ставить Федю, который при Гаврилове чаще играл на фланге. Здравый смысл подсказывал, что в центр. Но там Федя конкурировал с молодыми Мостовым и Шалимовым. Мост мог играть и на фланге, и под нападающими, Шаля лучше смотрелся под нападающими. Вдобавок Шалимов был своим воспитанником. И Бескова заклинило: он не знал, что делать. А Федор Сергеевич ему нашептывал, что Федю надо ставить на фланг.