Генрих Гротов - Герман Геринг — маршал рейха

То ли эта новость достигла суда и повлияла на него, то ли сыграла свою роль блестящая репутация Геринга и его популярность среди офицеров, — не ясно, но обвинения против него внезапно были сведены до минимума, а именно: до опоздания в часть, и он был приговорен к доставке в штаб и заключению в казармах сроком на двадцать один день. Но прежде чем приговор был приведен в исполнение, последовали приказы высшего начальства. Они пришли от самого кронпринца. Принц Фридрих Вильгельм, старший сын кайзера, был горячим сторонником использования нового воздушного боевого средства, и среди подчиненных ему частей находился полевой авиаотряд Пятой германской армии, содействовавшей в тот момент войскам, занимавшим позиции против Второй французской армии, которая обороняла Верден и его окрестности. Он запросил, чтобы лейтенанты Бруно Лёрцер и Герман Геринг были прикреплены к одному из передовых наблюдательных подразделений. Геринг потом говорил, что они увели самолет из Фрейбурга и летели на нем до самого своего нового полевого штаба, располагавшегося под Стене в Северной Франции, чтобы успеть уйти от чинов военной полиции, которые взяли бы его под стражу и отвезли обратно в штаб для отбывания наказания. Правдой это было или нет — неизвестно, но одно не вызывало сомнений: с пехотной службой он покончил навсегда!

Тут следует оговориться, что, оценивая характер молодого лейтенанта, было бы, конечно, совершенно несправедливо утверждать, что он изменил свое военное амплуа просто из страха умереть в траншейной мясорубке, которая уже начиналась на Западном фронте. Страх — во всяком случае страх физической опасности — был чувством, которому Герман Геринг редко поддавался, и определенно этого не случалось в те дни, когда ему был двадцать один год и он жаждал славы. Все дело было в совершенно невыносимом для него тошнотворном однообразии наземных боевых действий, с одной стороны, и, напротив, широких возможностях для проявления личной предприимчивости в воздухе — с другой. Он сам однажды объяснил: «Я чувствую, как оживаю, когда поднимаюсь в воздух, и становлюсь как в воду опушенным, когда нахожусь на земле; в небе я ощущаю себя маленьким богом».

Конечно, это не означает, что при всем том он не радовался тому, что отныне может спать каждую ночь в кровати, не страдая и не просыпаясь из-за грязи, крыс и орудийных раскатов, или что он мучился угрызениями совести, покупая еду и выпивку, — нет, просто теперь он опять испытывал возбуждение и восторг от войны, которые переживал в первые ее дни.

Следующие четыре года стали самыми захватывающими в его жизни, и уже никогда после этого она не казалась ему такой простой и счастливой.

К тому времени, когда Бруно Лёрцер и его наблюдатель Герман Геринг начали свои полеты с аэродрома под Стене весной 1915-го, в войне в воздухе над полями сражений во Франции назрел крутой перелом. До этого было редкостью, чтобы какой-нибудь британский или французский самолет сбил германский и наоборот. В начале войны неприятельские аэропланы, часто встречаясь в воздухе, пролетали близко друг от друга, и пилоты лишь приветственно помахивали друг другу руками. Да больше, собственно, они ничего поделать и не могли. Правда, некоторые летчики и наблюдатели имели при себе револьверы и винтовки и, оказываясь рядом с вражеским самолетом, палили в него наудачу, но таких было мало, и их поведение считалось не вполне рыцарским; кроме того, шанс поразить цель был очень незначительным.

Большая часть авиаторов была занята в разведывательных полетах с целью сбора сведений для армейской артиллерии и штабистов-оперативников, что они и делали, оставляя неприятельским пилотам возможность заниматься их собственной разведывательной работой. Опасность для них в то время исходила по большей части с земли, когда они устремлялись вниз, чтобы проконтролировать огонь своей артиллерии или заснять неприятельские позиции. По ним немедленно начинали палить пулеметчики и тысячи пехотинцев, и существовал большой риск получить пулю в определенное место — унизительное ранение! (После первых потерь авиаторы обеих сторон стали подкладывать на свои сиденья металлические чайные и кофейные подносы, пока низ самолета не стали защищать сталью.)

Работа Геринга как фотографа-наблюдателя была особенно сложной и вскоре снискала ему прозвище «воздушный гимнаст». Они с Лёрцером летали на двухместном биплане «Альбатрос» В-I, у которого нижнее крыло проходило под вторым сиденьем, так что было проблематично снимать землю, просто опустив фотокамеру за борт. Геринг ждал, когда аэроплан окажется приблизительно над объектом, сигналил Лёрцеру, чтобы он снижался, и оставлял сиденье. Уцепившись ногами, он свешивался за борт и давал знак Лёрцеру, чтобы тот шел на вираж и накренил машину так, чтобы он мог фотографировать. В таком положении, держась практически одними ступнями, под яростным пулеметно-винтовочным огнем с земли лейтенант Геринг спокойно делал снимки и менял фотопластинки по штуке в минуту.