Генрих Гротов - Герман Геринг — маршал рейха

«Правительство великого германского рейха и правительство Союза Советских Социалистических Республик пришли к соглашению о заключении взаимного пакта о ненападении. Министр иностранных дел рейха фон Риббентроп в среду 23 августа прибыл в Москву для завершения переговоров».

Это был час триумфа Риббентропа, и он не скрывал своего торжества. Он слышал о шведском посреднике Геринга (имеются серьезные основания полагать, что в какой-то момент он планировал устроить крушение самолета, доставлявшего шведа в Англию) и его плане лично отправиться в Англию. Теперь он показал фюреру, что в этом нет необходимости. К чему было беспокоиться об «убеждении» британцев? Теперь они должны будут отступить. Но Геринг в это не верил, у него не было сомнений в том, что англичане останутся верными своим гарантиям Польше, если только он не сумеет найти пути их обхода. А это можно было попытаться сделать только в ходе личных переговоров.

Но Гитлера это, похоже, больше не интересовало. Как и Риббентроп, он склонялся в сторону войны и был уверен, что она скоро закончится.

Вскоре после объявления о заключении советско-германского пакта Гитлер вызвал к себе в рейхсканцелярию Геринга. Явившись туда, он застал фюрера бледным, нервно вышагивающим по просторному кабинету, размахивающим руками.

— Ваш добрый друг Тиссен — вы знаете, что он сделал? — закричал он. — Он убежал от нас. Покинул Германию. И осмелился оставить вот это!

Он швырнул Герингу лист бумаги, и тот прочел его с возрастающим смятением. Это было послание Тиссена Гитлеру, написанное им для публикации в немецкой прессе, в котором объяснялись причины его отъезда из Германии. Оно ясно показывало разочарованность Тиссена в национал-социализме и было полно горьких упреков Гитлеру за его политику террора, за гонения на священников и евреев, за подталкивание страны к войне и за договор с коммунистами, которым они столько лет совместно противостояли, переполнивший его чашу терпения. Он призывал его одуматься и заканчивал словами: «Продолжение вашей политики будет означать конец Германии».

Геринг положил бумагу и сказал:

— Фриц переутомился. Должно быть, у него временное помрачение рассудка. Предоставьте это мне, я его верну.

Он поручил Боденшатцу и Пилли Кернеру выяснить маршрут бегства Тиссена, но местопребывание промышленника удалось установить лишь благодаря его «телефонистам»-подслушивателям. Он находился в Париже, и они дали ему его телефонный номер.

Геринг немедленно позвонил ему, но Тиссен отказался говорить со своим старым товарищем. Вместо этого он прислал 31 августа телеграмму, в которой просил Геринга устроить публикацию его манифеста в германских газетах. Рейхсминистр отправил ему ответ с просьбой немедленно вернуться, обещая, что, если он одумается, Гитлер его простит.

«Предпочитаю дождаться конца национал-социализма здесь», — ответил телеграммой Тиссен. (Конца национал-социализма Фрицу Тиссену пришлось дожидаться в концлагере, куда он попал вместе с женой после оккупации Франции немцами и откуда был освобожден в 1945 году.)

К этому времени германские войска уже пересекли польскую границу, и вторая мировая война началась.

В следующем году Геринг достиг апогея своей карьеры. В последние, предшествовавшие нападению на Польшу дни в его с фюрером отношениях возник холодок, и хотя Гитлер публично (в своей речи в рейхстаге) назвал его своим преемником в случае собственной смерти, у Геринга возникла мрачная уверенность, что это просто подачка, брошенная ради удовлетворения тщеславия люфтваффе, а новые политические планы будут и дальше строиться у него за спиной.

Но потом он забыл о своих обидах, поскольку успешно началась кампания в Польше, в ходе которой польская армия перестала существовать как организованная сила уже через пару недель, и этому в значительной степени способствовали энергичные действия люфтваффе. Польская авиация была уничтожена фактически за два дня. Чуть более 900 самолетов, из которых не более половины отвечало современным требованиям, оказались захваченными врасплох, и большая их часть была уничтожена еще на земле. После этого пикирующие «штуки» приступили к поддержке армии на поле боя и нанесению ударов по неприятельским опорным пунктам, железнодорожным и шоссейным коммуникациям, повсюду сея ужас своим диким воем и метко падающими бомбами. В результате организованное завершение мобилизации польских вооруженных сил и крупные оперативные переброски войск по железной дороге стали невозможными, управление и связь также были серьезно нарушены, и польское командование с самого начала оказалось почти бессильным что-либо предпринять.