Захар Сорокин: Крылатые гвардейцы

Расстроенный, я «промазал» посадочную площадку и приземлился метров на сто дальше.

— Командир вызывает, — сообщил мне подбежавший техник.

Возле командного пункта стоят Сафонов и Кухаренко. У капитана Сафонова совсем незнакомое лицо — суровое. Брови сдвинуты.

— Доложите, Сорокин, где вы были во время боя? — сухо сказал Сафонов.

— Товарищ капитан! Прикрывая ведущего, атаковал «мессершмитта», сбил…

— А где ваше место в бою? — ледяным тоном спросил командир эскадрильи.

Я чувствую, как кровь приливает к моему лицу.

— У нас, товарищ лейтенант, так не воюют. Вы же командира одного оставили!

Я смотрю в землю.

— Когда говорите с командиром, смотрите ему в глаза! — резко бросает Сафонов.

До чего же трудно смотреть в большие светлые, сейчас такие строгие и суровые глаза своего командира!

— Хорошо, что так обошлось, — продолжал он, — а могло быть совсем плохо: командира вы оставили одного, сами вступили в бой один…

— Такой подходящий момент был, — пытаюсь я оправдаться.

— Так не воюют, — еще раз строго повторил Сафонов. — Навсегда запомните это. За то, что сбили самолет противника, благодарю. За то, что нарушили устав и бросили в бою командира, пять суток ареста. На гауптвахте обдумайте свои действия и сделайте соответствующие выводы. Выполняйте.

…Через несколько дней, когда пришло сообщение о том, что подбитый мной «мессершмитт» упал в сопках, я был на аэродроме и сразу отправился на командный пункт к Сафонову. Он встретил меня невесело.

— За эти дни мы потеряли троих… Они совершили вашу ошибку… Теперь, надеюсь, вы понимаете, что вас не сбили по чистой случайности? Запомните: боевая единица в воздухе — двое.

— На всю жизнь запомню, товарищ капитан! — искренне пообещал я. Мне было так больно и стыдно, что даже радость первой победы не могла заглушить эти чувства.

— Хорошо. Я буду наблюдать за вами… А что-нибудь не так — не разрешу подниматься в воздух.

В тот же день меня за ошибку крепко отчитал еще и комиссар эскадрильи Редьков. Плохо началась боевая служба у меня. Стыдно было вспомнить, как тогда, в воздухе, я радовался и гордился своим успехом, ждал всеобщего восторга… Да, теперь мне трудно будет завоевать уважение и доверие. Кто захочет летать с таким ведомым, как я, который бросил в бою своего командира?

На гауптвахте я много думал о том, как же все-таки получилось, что я ушел от ведущего. Мне очень хотелось сбить самолет противника, и когда неожиданно представился подходящий случай, я, не рассуждая, не думая о том, что Кухаренко останется без прикрытия, кинулся за фашистом. Забыл о том, что не имею права оставлять Кухаренко одного! Мы оба могли погибнуть. Сафонов прав.

Мне казалось, что товарищи недружелюбно, косо посматривали на меня. Они правы — я заслужил их порицание.

Да, первый бой многому научил меня.

Неожиданно наступило затишье. Несколько дней гитлеровские самолеты совсем не показывались ни над морем, ни над сушей. Мы летали в глубокую разведку, но врага нигде не встречали.

Время тянулось медленно. Особенно для меня.

Я дал себе слово, что в ближайших схватках с врагом сделаю все, чтобы вернуть уважение Сафонова и товарищей. А тут, как назло, — затишье.

Но мы все время находились в готовности № 1, в ожидании «работы».

Так продолжалось до 19 июля. Этот день я запомнил на всю жизнь. Утром с командного пункта сообщили, что по направлению к нашему аэродрому летят самолеты противника. Мы должны были немедленно подняться в воздух и отразить налет врага. Но сигнала на взлет не было, и мы с нетерпением ждали появления ракеты. Минута, вторая… Нервы напряжены до предела. «Чего же мы ждем?» — думал я. Но вот зеленая ракета: «Мигам» идти в воздух».

Вылетели вчетвером: командир звена старший лейтенант Иван Кулагин, лейтенанты Николай Толстиков, Василий Цибанев и я.

Стремительно набираем высоту.

С земли передали:

— Самолеты противника идут с северо-запада.

— Вас понял, — ответил Кулагин, — выполняю.

Идем к Губе Грязной. Но где же гитлеровцы? Не ошиблись ли на земле? И тут же слышим взволнованный голос Николая Толстикова:

— Справа, ниже нас, вижу самолеты противника…

— Выполняйте мою команду, — предупреждает Кулагин и начинает набирать высоту.

Я ведомый, мое место за Кулагиным: я устремляюсь за ним. Моя задача — вести круговое наблюдение и прикрывать командира. Нет, теперь выдержки у меня хватит! Теперь никакие силы не оторвут меня от моего ведущего. Мы будем бить врага вместе.