Олег Терентьев - Владимир Высоцкий - Эпизоды творческой судьбы

«Летом 67-го в Одессе, где снималась натура картины, мы встретились с Высоцким (...). Невысокий, хорошо сложенный, выглядит старше и мужествен нее своих неполных тридцати.

Разговаривая, смотрит в глаза собеседнику. Уважительно выслушивает. Быстро и четко формулирует свою мысль.

До «Интервенции» у меня за плечами был опыт работы в тридцати картинах (...) в качестве режиссера трюковых эпизодов (...). Постановщик трюков должен быть психологом, чтобы безошибочно определять психоэмоциональное состояние актера или каскадера перед съемкой, их готовность и решимость выполнить задуманное, а в непредвиденных ситуациях мгновенно принять правильное решение, часто единственное.

Чтобы выяснить, на что способен Высоцкий, начинаю завуалированные расспросы, но Володя, сразу поняв, куда я клоню, стал меня успокаивать, утверждая, что все, написанное в сценарии, и все, что потребуется, он выполнит без дублеров. После первых же репетиций я убедился, что мои опасения были напрасными. Володя не только легко повторял предложенное, но (...) и сам предлагал все новые усложнения действий». (17)

«К работе Высоцкий подходил очень ответственно. На себя, свои неудобства, внимания не обращал — главное, что бы лучше получилась картина. Помню сцену в кабаке, где Бродский должен был прыгать с балюстрады. Высоцкий делал это сам. И в каком-то из дублей сорвался, полетел вниз. Было видно, что он очень смутился, когда упал. Но самое удивительное, он не прервал сцену. Была небольшая заминка, секундная пауза... и он дал знак продолжать. Мы все ахнули, замерли. И подбежать нельзя, узнать, сильно ли он ушибся,— съемка-то продолжалась.

Или когда он по бочкам бегал... Высоцкий, долго ходил около них, просматривал, вымерял, что-то про себя рассчитывал. А затем уже при съемке, когда я замешкалась,— слышу, он кричит: «Да беги же ты!..» То есть он успевал и сам играть, и за сценой следить — меня вести. Словом, все делал сам, хотя можно было воспользоваться услугами дублеров — они у нас были. И Геннадий Иванович говорил: «Володя, давай лучше ребята сделают». А Высоцкий отвечал: нет, нет, нет... Для меня это было первое столкновение с таким каскадерством». (8)

И. Саввина и В. Высоцкий. «Служили два товарища». 196 7 г.

В Одессе мы готовили сцену захвата контрразведкой интервентов Бродского и его товарищей в кабачке «Взятие Дарданелл», но этот эпизод снимался через несколько месяцев в павильоне «Ленфильма», где была выстроена декорация. Геннадий Полока задумал провести схватку на круглой танцевальной площадке, и мы начали репетировать. Но Высоцкий предложил использовать балюстраду балкона, с которого лестница спускалась прямо в зал. Он сказал: «Пусть за мной гонятся солдаты, я взбегаю но лестнице, деремся наверху, я их разбрасываю, прыгаю через перила вниз, и здесь мы продолжаем сцену».

Я засомневался. Высота перил около пяти метров. Площадка — в кадре; маты не положишь, а прыгать на дощатый пол опасно — недолго подвернуть ногу, но Володя так настаивал, что пришлось уступить. Все это он выполнил. Снималось несколько дублей, и в каждом он прыгал вниз, но в одном кто-то, испугавшись, крикнул: «Стоп!» Володя пытался в полете ухватиться за перила, но полетел на пол. Этот дубль и вошел в картину». (17)

«Участие в этом фильме было для меня большой школой в плане опыта работы в кино. Стиль Полоки заключался в том, что он ничего не навязывал, не разъяснял: мол, ты сделаешь так... А Высоцкий прекрасно чувствовал себя в ситуации, когда на него не давили. Он все время искал свои ходы — наиболее естественное поведение человека, попавшего в определенную ситуацию. Но о то же время он все брал на себя, вел действие и партнеров увлекал за собой, то есть все начинали играть в его ключе. Так что в картине много режиссуры Высоцкого — Геннадий Иванович это позволял...

На съемках Высоцкий никогда не капризничал, всегда терпеливо ждал, когда его загримируют, побреют, оденут. А преображаться ему приходилось часто: его старили — все время белым мелом седили виски, немного поднимали: каблуки делали очень большие, даже лавочки подставляли, когда в кадре партнеры были повыше ростом.

Вообще он работал очень раскованно, свободно общался с актерами, с членами съемочной группы. Меня он сразу стал звать — Санька, никак иначе не называл. Хотя, честно говоря, сцены со мной ему очень трудно достались. Я тогда, конечно, не была еще профессиональной актрисой и действовала в кадре чаще всего бестолково. Ну, казалось бы, простая сцена: я соскакиваю е машины, наклоняюсь над Высоцким, а он меня подхватывает и швыряет обратно на сиденье... Надо было, конечно, помогать ему. Делали несколько дублей. Сейчас, когда я смотрю крупный план, вижу: у него даже капельки пота на лице выступили от напряжения. Представляете: из очень неудобного положения, сидя, поднять меня и швырнуть в маши ну, да еще несколько раз! В этом смысле я была ему, конечно, не помощница — он все брал на себя. Но главное, он никогда не бросил мне за все время съемок ни слова упрека — ни разговоров, пи взглядов косых (это на других картинах потом — страшно вспомнить!). Как с партнером, с ним работать было прекрасно. Никаких трудностей я не испытывала. Это меня раскрепощало и позволило в конце концов успешно справиться с ролью...