Михаил Лобанов - Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи

При Сталине такой палач, как Землячка, в гражданскую войну наводившая ужас своей жестокостью даже на «своих», красных командиров; такой преступник, как Мехлис, главный виновник керченской катастрофы в войну, повлекшей гибель сотен тысяч людей — были торжественно похоронены на Красной площади.

Да и в быту, в семье Сталин отнюдь не был юдофобом; его дочь Светлана рассказывает, с каким неожиданным для нее вниманием вглядывался он в понравившиеся ему вдумчивые «семитские» глаза внука «Оськи» (хотя он и не хотел знать отца «Оськи», еврея Мороза, увильнувшего от фронта).

Своим пониманием «еврейского вопроса» Троцкому был кровно близок, конечно, Ильич. Известна история о том, как в 1932 году сестра Ленина А. И. Ульянова обратилась к Сталину с настоятельным предложением опубликовать данные о еврейском происхождении Ильича (по линии матери), чтобы поднять в глазах населения ценность еврейского интеллекта и противодействовать, по ее словам, антисемитизму, усиливающемуся «даже среди коммунистов». Сталин воспретил открывать своеобразную тайну о своем великом учителе, который, высоко ставя интеллектуальные способности евреев, оставлял «русским дуракам» черновую работу.

Откровенное русофобство «вождя пролетариата» перекликается с ненавистью, презрением к России, ко всему русскому со стороны Троцкого, считавшего, что в области науки, культуры «Россия дала миру круглый ноль».

Заданный «вождями революции» русофобский тон и определил идеологическую атмосферу «интернационализма», поставившего русский народ в положение «держиморды», виновника всех бед других народов. И если был поставлен вне закона антисемитизм, то с большим основанием следует поставить вне закона русофобство.

Прошло немного времени. Сидел я как-то в конструкторском бюро за чертежной доской с конструктором Виктором Алексеевым, подошел секретарь: «Вас спрашивает какой-то Поскребышев. Соединять или нет?»

Беру трубку и слышу голос личного секретаря Сталина — Александра Николаевича Поскребышева. Он говорит, что мне надо приехать в ЦК по срочному делу и что сейчас за мной придет машина.

Прошло, кажется, минут двадцать, не более, как явился человек в военной форме и пригласил меня следовать за ним.

Не зная ни о причине вызова, ни о том, с кем предстоит встретиться, я очень волновался всю дорогу.

Подъехали к зданию Центрального Комитета партии на Старой площади. Бесшумный лифт плавно поднял на четвертый этаж, и по длинному коридору, застланному ковровой дорожкой, сопровождающий привел меня в какую-то комнату. Здесь стоял диван в чехле из сурового полотна, несколько стульев, в центре — небольшой круглый стол, накрытый белой скатертью. На столе — ваза с фруктами, блюдо с бутербродами, несколько стаканов недопитого чая. В комнате никого не было.

К волнению моему добавилась еще и растерянность: куда я попал и что будет дальше?

Так в полном недоумении простоял я несколько минут, не двигаясь и рассматривая окружающую обстановку.

Вдруг сбоку открылась дверь и вошел Сталин. Я глазам своим не поверил: уж не мистификация ли это?

Но Сталин подошел, улыбаясь, пожал руку, любезно справился о моем здоровье.

— Что же вы стоите? Присаживайтесь, побеседуем. Как идут дела с ББ?

Постепенно он расшевелил меня, и я обрел возможность связно разговаривать. Сталин задал несколько вопросов. Его интересовали состояние и уровень немецкой, английской и французской авиации. Так же, как и Денисов, я был поражен его осведомленностью. Он разговаривал как авиационный специалист.

— А как вы думаете, — спросил он, — почему англичане на истребителях «Спитфайр» ставят мелкокалиберные пулеметы, а не пушки?

— Да потому, что у них авиапушек нет, — ответил я.

— Я тоже так думаю, — сказал Сталин. — Но ведь мало иметь пушку, — продолжал он. — Надо и двигатель приспособить под установку пушки. Верно?

— Верно.

— У них ведь и двигателя такого нет?

— Нет.

— А вы знакомы с работой конструктора Климова — авиационным двигателем, на который можно установить двадцатимиллиметровую авиационную пушку Шпитального?

— Знаком.

— Как вы расцениваете эту работу?

— Работа интересная и очень полезная.

— Правильный ли это путь? А может быть, путь англичан более правильный? Не взялись бы вы построить истребитель с мотором Климова и пушкой Шпитального?

— Я истребителями еще никогда не занимался, но это было бы для меня большой честью.