Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

Нежелание Зорге внести ясность в этот вопрос объяснялось его уверенностью, что, как только японцы поймут, что он относится к военному аппарату, его тут же передадут в Кемпетай и расстреляют.

Согласившись давать показания, Зорге попросил, чтобы его допрашивал один Йосикава. Однако полицейской стадии расследования избежать было нельзя, и потому утром Зорге допрашивала полиция, а вечером, до поздней ночи — Йосикава. Похоже, что поначалу Йосикава допрашивал Зорге без переводчика, поскольку немного говорил по-немецки и по-английски. Переводчик, служивший у инспектора Охаси из Токко, не вызывал у Зорге ничего, кроме презрения, и можно не сомневаться, что до марта 1942 года, пока не закончилась стадия полицейского расследования, время до полудня было самым мучительным для Зорге [125] Весьма вероятно, что с этим же переводчиком столкнулся и Отто Толи-Шус и самый неприятный из его мучителей, возможно, играл некоторую роль в полицейском расследовании дела Зорге. Эго создание (которому Толишус дал кличку «змея») кричал на Толишуса: «Я узнавал у человека из «Франкфуртер Цайтунг», и он сказал мне, что ты шпион!» . Особая высшая полиция не давала Зорге ни дня передышки, за исключением двух случаев, а именно: 8 декабря 1941 года, когда Япония напала на своих врагов, и в день нового, 1942 года, когда отдыхала даже полиция.

Допросы в полиции продолжались около восемнадцати недель — намного дольше, чем ожидали нетерпеливые прокуроры. Чиновник с устрашающим названием «начальник идеологического департамента Управления прокуратуры Токийского окружного уголовного суда» приказал городской полиции завершить отчет о деле Зорге в течение 1941 года, но получил твердый отпор.

Хотя Управление прокуратуры обладало бесспорной властью определять сроки следствия, если не методы полицейских расследований, исполнению этой власти могла мешать департаментская ревность. Все отделения гражданской полиции подчинялись министру внутренних дел, тогда как прокуратура проходила по ведомству Министерства юстиции, и потому зачастую возникали трения, молчаливые, но явные, между полицией и прокурорами.

Начальник Особой высшей полиции был не готов к тому, что его людей торопят люди из Управления прокуратуры. Очевидно, у него не было намерения подчиняться указаниям Министерства юстиции, предписывающим закончить дело к 31 декабря 1941 года. И он с порога отмел все жалобы, резко заметив, что «это выше его понимания», как можно торопить полицию, занимающуюся самым драматичным делом, которое когда-либо попадало ей в руки. Мы в полиции, сказал он, привыкли вести в течение года — полутора «обычные дела левых», и потому в случае с Зорге и другими членами группы полиции «должна быть дана свобода провести самое тщательное расследование».

И потому официальные допросы Зорге прокурор Йосикава начал задолго до того, как полиция закончила свое собственное расследование, — в декабре 1941 года, причем в качестве переводчика Йосикава лично пригласил профессора Икому из Токийской школы иностранных языков [126] Икому попросили взять на себя эту обязанность в Министерстве образования по просьбе министра юстиции. Он вспоминает: «Конечно, были подходящие переводчики в Министерстве иностранных дел, однако из-за связей последних с немецким посольством Министерство юстиции желало, насколько это было возможно, избежать вмешательства Министерства иностранных дел в процесс следствия по делу Зорге. Я вынужден был согласиться на это предложение, независимо от своего желания». . Икома вспоминает, что так получилось, что в то врем он был невероятно занят собственной работой.

«Время, устраивающее и меня, и прокурора, редко совпадало, и потому мы поддерживали связь по телефону. За мной присылалось такси, привозившее меня в тюрьму Сугамо, и допросы проходили в любое свободное время, независимо от того, день это был или вечер».

Профессора Икому также попросили перевести на японский машинописное автобиографическое заявление, или признание, составленное Зорге под общим надзором Йосикавы. Этот документ насчитывал около 50 000 слов. Он рос неделю за неделей, начиная с первых допросов Йосикавы, когда они с Зорге по большей части беседовали одни. С интервалом в несколько дней Зорге, пользуясь собственной машинкой, печатал заявление, излагая то, что он рассказал на допросах, и Йосикава внимательно читал написанное со словарем и часто заставлял Зорге исправлять или пояснять некоторые места. Таким образом, окончательный документ показывает нам значимость и последовательность тех вопросов, по которым Зорге сначала допрашивал Йосикава: Коминтерн, Шанхайская группа, общая деятельность самого Зорге и его группы в Японии, его «контакты с центральными властями во время пребывания в Москве» и его «прошлое германского коммуниста».