Александра Богданович - Три последних самодержца

По словам Чаплина, для царя никто не человек, никого он не любит, не ценит; когда человек ему нужен, он умеет его обворожить, но по миновании надобности выбрасывается человек бессовестно, как теперь Стишинский. И Столыпин будет вышвырнут, как и все остальные. Диктатуру никогда не создадут, так как царю придется тогда отстраниться, а он вряд ли на это согласится, так как власть любит. По всему видно, что царю и его большой семье придется быть искупительными жертвами.

Говорят, что перед тем, как был убит в Интерлакене француз Мюллер, принятый анархисткой за Дурново, Дурново только что выехал из Интерлакена в Берлин, — он был предупрежден, что на него будет покушение. Сегодня Севастьянов сказал, что получил от Дурново депешу, в которой он спрашивает, может ли он спокойно вернуться в Петербург. Насилу Севастьянов добыл сведения в охранном отделении, что нельзя Дурново теперь вернуться, что намечены 6 человек, которые должны его убить, что и в Берлине он должен быть осторожен, должен переменить отель, что Дурново и сделал. А. П. Никольский того мнения, что без Дурново не обойдутся, что он еще будет премьером.

24 августа.

Говорили, что из 1-го бывшего батальона Преображенского полка 158 человек солдат преданы суду. Сегодня говорили, что преображенцы обвиняют в том, что так сурово поступил с ними царь, Трепов, что он-де подействовал на царя, а военные люди, знающие дело, говорят, что это вел. кн. Николай Николаевич так повернул дело, когда преображенцы не захотели вторично подчиниться требованиям своих офицеров. Вел. кн. Николай Николаевич вызвал Уланский полк, которому было поручено усмирить преображенцев и содержать их под стражей до отправки их в Медведь Новгородской губ.

25 августа.

Клейгельс сказал, что по счету богатства царь стоит вторым, что богаче его один американец, что у царя больше миллиарда.

28 августа.

Вчера Жеденев говорил, что Лауниц очень придает значение тому, «что скажут», «как посмотрят» на его распоряжения. Говорил также Жеденев, что его знакомый был на одном польском митинге, где, между прочим, говорилось, что ожидается из Киева приезд некоего революционера Гофмана, который должен привести список тех лиц, которые намечены революционным комитетом к убийству.

Вел. кн. Николай Николаевич конфирмовал приговор суда по делу убийства Мина, и Коноплянникову повесят сегодня ночью.

Остен-Сакен, бывший адъютант Куропаткина, говорил, что Куропаткин в полной немилости у царя, что даже не может поехать в Терриоки на свою дачу, так как тогда ему пришлось бы проехать через Петербург, куда, видно, не желают, чтобы Куропаткин приезжал. Царь не принимает также финляндского Оболенского.

29 августа.

Отовсюду страшные вести. В Царицыне, Камышине и Седлеце открытое вооруженное восстание, в Самаре и других местах полки внушают опасение, там Бузулукский полк со дня на день может взбунтоваться. Газета «Око» приостановлена Лауницем за вредное направление.

Сегодня А. А. Мосолов сказал, что Святополк-Мирский просил представиться царю, но царем ему было отказано. Теперь он подал свою отставку, которая, верно, будет принята. То же сказал Мосолов, что Столыпин высказывал царю свое неудовольствие на Трепова, что он разговаривает с корреспондентами и эти интервью печатаются. Вообще отношения Столыпина с Треневым самые дурные. Трепову сказано, чтобы никаких интервью у него не было, чтобы в политику он не вмешивался. Гейнц говорил, что в Седлеце убито 100 евреев.

4 сентября.

Дедюлин назначен вместо Трепова дворцовым комендантом. Царь поторопился с этим назначением.

8 сентября.

Максимович говорил, что он не сам оставил свое место старшего председателя судебной палаты, а был уволен за то, что отложил разбор дела Хрусталева (Носаря). Лауниц сказал, что молодежь, которой в Петербурге 23 тыс. человек, «шевелится». Максимович рассказал, что за два дня до начала дела он говорил предводителю дворянства гр. Гудовичу, что дело это придется отложить, но что отсрочка этого дела повлечет за собой его увольнение. Щегловитов, Трепов и царь требовали, чтобы дело не откладывалось. Дума со своей стороны требовала того же, чтобы на этом деле, по мнению Максимовича, разыграть революцию. Все свидетели по этому делу явились с браунингами, жандармы тоже были вооружены. В заседании присутствовали члены Думы — Родичев. Набоков, Аникин, Жилкин и др., именно такие, которые не скрывали своего сочувствия к подсудимому, — отложить было необходимо. И на другой день Максимович получил письмо от директора Департамента юстиции с предложением выйти в отставку.