Александра Богданович - Три последних самодержца

8 марта.

Вчера распространился слух, что якобы в Севастополе, по случаю казни Шмидта, — морской бунт.

В Москве случилось печальное происшествие: из Купеческого общества или банка украдено 875 тыс. руб. при сказочной обстановке: ворвались туда 20 революционеров, которые терроризировали 100 служащих, взяли у них из кассы деньги и скрылись.

9 марта.

По Петербургу упорно распускается версия, что расстрелянный Шмидт пять раз был у Чухнина до бунта «Очакова» и говорил ему, что будет бунт, но Чухнин не хотел ему верить.

Сегодня известно, что якобы Витте уходит и на его место — Коковцов.

Насчет кражи из банка в Москве 875 тыс. говорят, что банк сам устроил себе эту кражу, что его дела были плохи.

10 марта.

Петербургская духовная академия заставила викария Сергия служить панихиду по казненному лейтенанту Шмидту. Не богу эти будущие отцы молились, а протестовали этим против правительства.

12 марта.

Говорят об уходе Витте, что он-де вот уже два дня не был в Комитете министров. Называют его заместителями Муравьева и Коковцова. Но все это только говорят, а пока и министры, и Гос. совет работают много, но едва ли плодотворно, над новым укладом России. Все нервны, все озабочены, многие дела совсем не понимают.

14 марта.

Снова начинают говорить о забастовках, как о возможном явлении, но теперь надеются, что эта забастовка не удастся так же дружно, как прошлая. По всему чувствуется, что у революционеров есть деньги, что деньги, украденные в Москве во Взаимном кредите с помощью, как говорят, одного из директоров этого общества — Вишнякова, пойдут на революцию.

16 марта.

Кутепову сказал Поливанов, что генерал-адъютант Леневич произвел на него впечатление хитрого хохла, себе на уме, который сумеет и здесь пролезть и займет еще здесь высокую военную должность, что делает впечатление не такого уж глупого и ramolli [107] Слабоумный (франц.). , как про него говорили.

Вчера разбиралось в Сенате дело Курлова и Нейдгардта, которых судили за бездействие власти. Решили это дело оставить без последствий.

17 марта.

Завтракал с нами Мосолов, говорил, что Фредерикс ко всему хладнокровно относится. Теперь он за границей. Мосолов послал ему очень подробное письмо про все, что здесь творится тревожного. На это письмо Фредерикс спокойно телеграфировал Мосолову, что вернется к 25 марта, про дела ни слова не говорит, спрашивает только, как предположено праздновать конногвардейский праздник.

Рассказывала m-me Moulin, что Плеве, хотя и получал массу угрожающих писем, думал, что покушение на него не удастся, что после неудавшегося покушения он может сделаться героем.

Пока еще успокоения не ощущается. Сегодня в Смоленске убит жандармский офицер Гладышев, в Варшаве тоже убит контролер трамвая.

Вчера гр. Доррер, которая давно и хорошо знает Дурново, говорила, что не верит, чтобы он искренне действовал. чтобы он выдержал свою роль, что он — ненадежный человек.

19 марта.

Запретили сегодня «Союзу русского народа» собираться в Конногвардейском манеже. Накануне Дубровин и Булацель про это распоряжение не знали. В этом запрещении усматриваются козни Витте.

У Максимовича в Палате 16 марта был Гапон, держал себя непринужденно.

21 марта.

Штюрмер вчера высказывал, что более всего тревожно то, что в Царском Селе царь не отдает себе отчета в настоящем положении России, что у него повязка на глазах. Вспоминал Штюрмер аудиенцию у царя полтавского губернатора кн. Урусова, который говорил царю, что положение неспокойное, даже угрожающее, что аграрное движение неминуемо. На это царь отвечал, что он спокоен, что подавить это движение всегда будет можно, что войска преданы и с их помощью все легко успокоить.

22 марта.

Все интересуются результатами выборов выборщиков членов Думы. Для консервативного лагеря результаты неутешительны: партия кадетов одержала верх, их 80 %, так что Дума будет, по всем вероятиям, революционная и не замедлит провозгласить Учредительное собрание.

25 марта.

Вчера Павлов говорил, что саратовский губернский предводитель дворянства Ознобишин был очень удручен после своего представления царю, которого нашел вполне безучастным ко всему, что творится в России. Впечатление Ознобишина, что все, что он говорил царю про безвыходное положение России, царь не слушал, его мысли были далеки от этого разговора, где-то витали далеко. Уж не первый Ознобишин это говорит, многие замечали такое ко всему равнодушное отношение царя.