Вячеслав Фетисов - Овертайм

Были люди, которые старались вначале вмешиваться в наши отношения — зачем они это делали, мне до сих пор непонятно. Непонятно потому, что сама я никогда не пыталась выступать судьей в чьей-либо судьбе.

Наверно, семейное счастье — это те лучшие дни моей жизни, когда муж рядом со мной. Знаю твердо одно: мы всегда нужны друг другу, как шестнадцать лет назад, так и сейчас. Мы не только муж и жена, но и самые близкие друзья — это мне представляется самым важным в семейной жизни.

А главная черта характера моего мужа — его порядочность и то, что он необыкновенно добрый человек. Он до сих пор ребенок, большой ребенок.

Кутерьма с нашим желанием жить вместе продолжалась почти два года. Я подолгу разговаривал с ее родителями: мама Лады старалась, чтобы мы расстались, и отец возражал довольно резко, хотя уже давно не жил вместе с мамой Лады. Сам он бывший футболист, известный тренер, естественно, вращался в футбольном мире, и для него развод дочки с Хидиатуллиным был ударом. Я уже говорил, что мои родители были шокированы, как же — замужняя женщина… Почему-то всем хотелось, что бы мы расстались. Тем более что продолжались сезоны, мои игры, мои переезды. Встречаться нам удавалось редко. Лада чаше всего выдерживала всеобщий напор одна. Единственная подруга, кто ее поддерживал, — Ира Саликова. Но, как ни странно, наши чувства укреплялись с каждым днем, хотя, по сути дела, любовь была на расстоянии.

Через два года после нашего знакомства у сборной началась подготовка к Олимпийским играм, а в доме стали возникать конфликты из-за моего постоянного отсутствия, все-таки запасы терпения не беспредельны. Я понимал Ладу: жуткая нервотрепка, а конца ей не видно. Когда муж дома — это одно, есть какая-то поддержка. Но когда мужа почти не видишь — совсем другое. Тем более что вокруг нас клубились бесконечные сплетни и слухи. Чего только не рассказывали мне о ней, а ей обо мне! Так все и тянулось примерно до 1985 года, когда пришло время определяться. Жили-то мы вместе, а официально расписаны не были. Времена для таких отношений шли самые неподходящие, если простые люди такое себе позволяли, то их осуждали бабушки на лавке около подъезда. А тут достаточно известные люди вовлечены в скандал, скрыть его невозможно.

Но в 1985 году во время отпуска произошла катастрофа, которая перечеркнула все наши планы на неопределенное время; погиб мой брат Толик. Сам не знаю, как мне это удалось пережить.

Много тогда носилось слухов, есть они и сейчас. Тот же Тихонов намекает, что вытаскивал меня почти из тюрьмы. Даже сейчас мне кажется, что правильно было бы, если б я оказался на месте Толика и он, а не я, остался бы жив. Никогда я не верил ни в каких черных кошек, но тут…

В тот день Толик с утра приехал к нам, и целый день мы провели вместе. Я собирался за город к знакомому в гараж, чтобы подкрасить машину. Спросил у Толика, поедет ли он со мной. Он согласился. Поехали, наговорились по дороге обо всем на свете, а на обратном пути я предложил ему вернуться к нам домой: «Лада приготовит ужин, посидим, а потом поедешь домой. Только мы сейчас заедем к Борису Зосимову, возьмем у него какой-нибудь фильм, заодно и кино посмотрим». Восемь или девять вечера. Заехали, Толик остался внизу, я быстро поднялся к Борису, взял фильм, а когда садился в машину, Толик берет кассету: «Слушай, мы смотрели это неделю назад». — «Точно?» — «Точно». Вернулся я назад, поменял кассету, спускаюсь — черная кошка перебежала мне дорогу. Но я не обратил на нее внимания, только отъехал, милиционер остановил, кажется, я повернул неправильно.

И пока я разбирался с гаишником, начался сильный ливень. На Ленинградке машин почти нет, я ехал во втором ряду, болтал с братом. Смотрю: сзади «мигает» кто-то, требует пропустить. Ну, думаю, давай, обстановку я контролировал. Перед нами шел грузовик, впереди на дороге большая лужа. Машина, которая меня обгоняла, на полной скорости стукнулась о бордюр, разделяющий Ленинградку, и своим задним крылом ударила в левое переднее крыло моих «Жигулей». Ту машину выбросило на разделительный газон, но — чудо — она попала между столбов, в ней лихач какой-то несся, там все остались живы-здоровы. А меня крутануло, и правой стороной, где Толик, — прямо в столб. Он сидел пристегнутым, а может, если бы не пристегнулся, его бы выкинуло из машины?..

Мы собирались в отпуск, хотели Толика взять с собой. А вместо этого — ЦИТО, Центральный институт травматологии и ортопедии, у меня голова разбита, весь в осколках от стекла. Куда-то звонил, просил, чтобы нашли кровь для Толика, в ЦИТО крови не было. Потом мою кровь проверили, хотели уже положить на стол, готовить к переливанию напрямую. Но тут жизнь Толика остановилась, как раз в тот момент, когда отец в больницу приехал. Меня кололи какими-то препаратами, потому что я еле стоял на ногах, положили в палату, и я услышал рядом рыдания отца. Приехал Гена Цыганков, Ладу домой отвезли, а меня хотели оставить в ЦИТО. Но я сказал, что поеду с отцом к маме. Принести маме такое известие — страшнее ничего придумать нельзя… Мама долго не могла поверить, что Толика больше нет.