Лазарь Каганович - Молотов. Второй после Сталина

На заседаниях Президиума ЦК регулярно обсуждались вопросы внешней политики. Молотов, как министр иностранных дел, вносил свои предложения, большая часть которых одобрялась. Но Хрущев, правильно уделяя внимание предложениям Молотова, будучи менее компетентным в этих делах, довел дело до того, что внес предложение об освобождении Молотова с поста министра иностранных дел. Я лично выступил против этого, доказывая, что Молотов не только имеет уже большой опыт во внешней политике, но и идейно-политически крепок в защите интересов нашей Родины. Но так как Молотов сам заявил о том, что готов перейти на другую работу, Президиум ЦК освободил его от обязанностей МИДа и назначил его министром Государственного Контроля.

Могу отметить здесь еще один эпизод. Еще в 1954 году, будучи на отдыхе в Крыму, мы, Хрущев, Молотов, Ворошилов, Каганович, конечно, встречались, и однажды во время прогулки по парку на мой вопрос, как работается, Хрущев сказал мне: «Неплохо, но вот Молотов меня не признает, поэтому у меня с ним напряженные отношения». Я ему сказал, что он ошибается, что Молотов порядочный человек, идейный партиец и интригами не может заниматься. «Ты самокритически проверь самого себя — не слишком ли ты часто и легко наскакиваешь на него и его предложения. Если ты изменишь отношение к нему, все будет исчерпано». Но, к сожалению, он этому моему совету не последовал.

… После XX съезда последние остатки былой некогда скромности Хрущева исчезли — как говорится, «шапка на ем встала торчком».

Почувствовав себя «вождем», он, во-первых, перестал старательно готовить вопросы к заседаниям Президиума. Коллективность в руководстве была грубо нарушена, а главное — это приводило к грубым ошибкам в существе политического и экономического руководства. Поехал он, например, в Горький, и вдруг узнаем, что на митинге он объявил о том, что во исполнение якобы выраженной воли горьковских рабочих все выплаты по облигациям Государственных займов отсрочиваются на 20 лет. Потом, правда, это решение было оформлено голосованием- опросом по телефону, но дело было сделано самим Хрущевым.

Все знают, какое недовольство это вызвало у населения плюс подорвало доверие к государству.

С некоторого времени Хрущев стал проявлять активность в вопросах внешней политики. Это, конечно, было хорошо. Я сам ему советовал — со времен Ленина ни один вопрос внешней политики не решался без Политбюро, и Сталин все вопросы внешней политики вносил на Политбюро и сам ими занимался. Поэтому и ему как Первому секретарю ЦК необходимо было это соблюдать. Вначале и Хрущев придерживался этого порядка, но потом стал самовольничать. Демонстрируя, что он «совладал с техникой», как непревзойденный «знаток» дипломатии, Хрущев почти во все проекты МИДа стал вносить свои поправки или просто забраковывал их, особенно после того, как по его предложению Молотов был снят с поста министра иностранных дел (хотя он строго проводил политику мира).

Был один вопрос, по которому Президиум не поддержал Молотова, это вопрос о Югославии. Молотов сдерживал восстановление отношений с Югославией, в том числе и по государственной линии. Президиум ЦК принял решение восстановить государственные отношения с сохранением расхождений по партийно-идеологической линии. Хрущев фактически пошел несколько дальше и по партийной линии, нарушая директивы ЦК.

Вообще Хрущев «разошелся» и начал давать интервью иностранцам без предварительного согласования с Политбюро, то есть нарушая установившийся ранее порядок. Вдруг, например, Политбюро узнает, что Хрущев выступил по телевидению по международным вопросам, ничего никому заранее не сказав. Это было грубым нарушением всех основ партийного руководства внешними делами. Политбюро никогда не давало такого права выступать публично без его разрешения и предварительного просмотра даже высокоэрудированным дипломатам, а тут мы тем более знали недостаточную компетентность, «изящность» и обороты его ораторского искусства, и мы были обеспокоены, что он может «заехать не туда». Этот вопрос был нами поставлен на Президиуме. Разговор был большой и острый. Хрущев обещал Президиуму впредь не допускать подобных явлений, соблюдая существующий порядок. После событий 1957 года и смены Президиума он, как полновластный «хозяин», отменил этот порядок и выступал вовсю сам, где угодно и как угодно. Здесь уже по преимуществу работали литературные «помощники», современные «роботы»- и писали, и писали, а он читал и читал до того, что язык уставал, зато голова отдыхала.