Федор Раззаков - Марина Влади и Высоцкий. Француженка и бард

В тот день Высоцкий заехал в московский ОВИР, чтобы получить загранпаспорт. Однако удалось ему это далеко не сразу. Почему? Дело в том, что за некоторое время до этого в ОВИРе произошла смена руководства: вместо доброго приятеля Высоцкого Сергея Фадеева в кресло начальника сел другой человек — генерал МВД. Сделано это было не случайно. Таким способом КГБ убрал из ОВИРа человека Высоцкого, чтобы отсечь последнему возможность выезда за границу. В тот день артисту было заявлено, что получить документы быстро не удасться — надо заново их переоформлять, поскольку в последний раз Высоцкий это делал год назад, а на дворе уже 80-й. Видимо, разработчики этой акции надеялись на то, что бард не станет вдаваться в детали и сделает так, как ему скажут. Но Высоцкий поломал этот план.

Он вспомнил, что оформлял разрешение на год в июле 1979 года, а сейчас на календаре июль 80-го и до его конца есть еще несколько дней — больше недели. «Так что в июле я еще могу выехать», — сказал Высоцкий. Работник ОВИРа стушевался и стал ссылаться на нового начальника: дескать, решать ему. А когда наш герой попросил его связать с ним, ему ответили отказом. Тогда именитый гость ответил, что сам разыщет телефон начальника ОВИРа. И уехал домой.

Эта история немедленно была доведена до начальника ОВИРа, который в свою очередь доложил о ней «наверх». И там, видимо, была дана команда: документы Высоцкому оформить. Там поняли, что его ни в коем случае нельзя вспугнуть, а оформление документов усыпит его бдительность. Так, собственно, и произойдет.

Вечером 22-го Высоцкий позвонил жене в Париж и сообщил дату своего приезда. Вспоминает М. Влади:

«Вечером двадцать второго июля — наш последний разговор: «Я завязал. У меня билет и виза на двадцать девятое. Скажи, ты еще примешь меня?».

— Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду.

— Спасибо, любимая моя.

Как часто я слышала эти слова раньше… Как долго ты не повторял их мне… Я верю. Я чувствую твою искренность…».

И вновь отметим: если сказанное Влади правда, то в поступках Высоцкого не было никакой логики — несколько дней назад он ездил с Оксаной покупать обручальные кольца, а теперь звонит жене, говорит, что любит ее и просит его принять. Между тем, по словам Оксаны, Высоцкий в те дни заявил ей, что хочет порвать с женой и даже написал ей прощальные стихи. Он передал их Оксане вместе с адресом же, чтобы та отослала их в Париж. Но она этого не сделала — оставила открытку на телевизоре в квартире Высоцкого. Те стихи теперь известны всем:

Лед надо мною — надломись и тресни!

Я весь в поту, как пахарь от сохи.

Вернусь к тебе, как корабли из песни,

Все помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека — сорок с лишним.

Я жив, двенадцать лет тобой храним.

Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть чем оправдаться перед ним.

Утром 23 июля Высоцкому позвонили из ОВИРа и коротко сообщили: «Владимир Семенович, зайдите за паспортом». Тот так и сделал. После чего заехал в авиакассу и приобрел билет до Парижа на 29 июля. Еще он заехал в аптеку, где у него работали знакомые, и выпросил у них несколько ампул «лекарства» — табу, наложенное Федотовым, он все-таки нарушал. Хотя той же Влади врал, что он с наркотиками покончил.

Но в Париж Высоцкий так и не попал. Как он сам пел в одной из своих последних песен:

Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем, —

Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом…

Угадал… Правда, не нож был использован в реальности, а другое средство. Впрочем, у Высоцкого и на этот счет есть четверостишие:

Сколько великих выбыло —

Их выбивали нож и отрава.

Что же, на право выбора

Каждый имеет право…

Тем же утром 23 июля Федотов и Янклович заехали в Институт имени Склифосовского, где Федотов попросил у врача Леонида Сульповара хлоралгидрат для Высоцкого — видимо, получение препарата легальным путем должно было обеспечить алиби Федотову. Это довольно токсичное лекарство назначают при перевозбуждениях, однако оно противопоказано больным с нарушениями функций печени и почек, а также при заболеваниях сердечно-сосудистой системы. У Высоцкого эти болезни были. Вот почему Сульповар и его коллега С. Щербаков поначалу отказались выдавать лекарство. Однако просителям удалось-таки их уговорить, поскольку их все знали как лучших друзей Высоцкого. Ведь никто не мог предположить, что они хотят сознательно навредить больному!

Однако методы лечения, которые применял Федотов, у людей, бывших рядом с Высоцким, продолжали вызывать удивление. Например, Оксана Афанасьева вспоминает следующее: