Иоанна Хмелевская - Вечная молодость

Мы стали жестами объяснять, что страшно спешим, приглашения не приняли и очень дружески с арабом распрощались, что явствует из фотографии в четвертом томе.

Кстати, я вспомнила еще одну интересную сцену, которой была свидетелем в нашем варшавском зоопарке. Ивона приехала в Варшаву с Каролиной, и мы отправились в зоопарк, чтобы развлечь ребенка. За сеткой лежал верблюд, причем так близко, что через ячейки сетки можно было до него дотронуться. Лежа неподвижно, он смотрел вдаль, ни на кого не обращал внимания и начинал рычать, только когда подходила Ивона. Ей-Богу, он издавал глухое утробное рычание, слегка похожее на собачье, если вообразить себе очень большую и ленивую собаку. Не веря собственным ушам, мы сделали множество попыток, и каждый раз происходило одно и то же. Всматриваясь в пространство, верблюд ни на что не реагировал и рычал только при появлении Ивоны. В конце концов мы решили, что от нее пахло Алжиром, иного объяснения просто на ум не приходит.

Разумеется, нужно исправить еще одну ошибку, тем более что она действительно бросается в глаза. Во втором томе я написала, что моя подруга Янка шла к алтарю, взбешенная тем, что вместо чайных роз ей прислали красные. Единственное, что верно, – это цвет. Но на снимке ясно видно, что это были никакие не розы, а гвоздики! В этом и заключался весь юмор, ведь к бежевому костюму она заказала чайные розы, а ей прислали розовые гвоздики! Ее чуть кондрашка не хватил. Ошибка закралась следующим образом. Текст сперва пошел в печать, потом я выпросила у Янки фотографию, и лишь позднее мне пришло в голову присмотреться к ней повнимательнее. Присмотрелась – и мне стало нехорошо. Гвоздики были видны невооруженным глазом.

А в памяти у меня осталось главное – то есть цветовое несоответствие, расстроившее тогда и меня, и ее, а уж какие оказались цветы, безразлично было нам обеим. Очень сожалею о своей ошибке. Склероз крепчал...

Зато в первом томе я забыла описать, что за платье было на мне. Так вот, там, где мы с Лилькой обе стоим на жердочках через речку, на мне просто-таки историческое одеяние, переделанное из невыразимо изысканного наряда Люцины, в котором та во время Варшавского восстания шла на Садыбу. Напоминаю, что это было платье, белое в красный горошек, и красный плащик в белый горошек, а из всего этого вышло то, что видать на снимке. Почему не получилось нечто посолиднее, понятия не имею, в конце концов из двух предметов одежды минимум полтора-то уж можно соорудить... Или у изысканного наряда был безумно сложный покрой?

Очень хотелось бы включить сюда еще одну историю, но я люблю точность и все ждала, когда Мария разыщет то самое мое письмо, где все подробно описано.

Эта история приключилась в Торонто, на Международном писательском конгрессе. Ясное дело, нам обеспечили питание, а шведский стол позволял удовлетворить любые аппетиты. Подошел какой-то тип с тарелкой, сел со мной рядом, и я взглянула на его тарелку просто так, без какой-либо причины. И челюсти мои парализовало.

Тарелка была большая. Сам тип тоже, но это как раз значения не имеет. Именно содержимое тарелки я очень старательно описала Марии сразу после этой встречи, постаравшись все как следует запомнить. К сожалению, письмо у нее куда-то пропало, что весьма странно, потому что писала я его на фирменном бланке конгресса, и выглядело послание весьма нестандартно. Ну ладно, что пропало, то пропало, попробую перечислить продукты по памяти.

Так вот, гарантирую, что на тарелке было тушеное мясо в соусе, холодные копчености всех сортов, макароны, картофельный салат, очень сладкий зеленый арбуз, порезанный кубиками, шоколадный юрт со взбитыми сливками, огурчики, яичница и что-то еще, точно не помню. По краям лежали листочки зеленого салата, оливки и фруктовая смесь. Все было навалено вперемешку, но типу явно было на это наплевать. Он преспокойно слопал подряд все содержимое тарелки. Я долго таращилась на него выпученными глазами, а потом мне пришла в голову одна мысль, и я глянула на его визитку. Ну конечно же, американец!

Уму непостижимо, на что этот народ способен...

Кстати, о Марии.

И тут я допустила две ошибки. Во-первых, я не написала о Мисе. Мне не хотелось этого делать, так как Мися уже умерла, а была она совершенным чудом. Ее предыдущая хозяйка покидала страну, и кому-то надо было приютить кошку, в ту пору уже шестилетнюю, со сложившимся характером и привычками. Они с Марией знали и любили друг друга, но взгляды у них различались, из-за чего полгода тянулась война. Мария свое, Мися свое, в конце концов обе пошли на компромисс, но мне всегда казалось, что Мися отстояла больше прав.