Михаил Волков - На румбе — Полярная звезда

Климову все понятно. Тут же он бросился к месту течи. На подводной лодке все системы и трубопроводы отданы в заведование трюмных.

Александр Климов невысок, худощав, жилист. Чувствуется, что спортивный парень. Но вода поступает, в отсек в самой гуще переплетений трубопроводов. Как туда пролезть?

— Да-а, задача, — тянет Гарницын. — Ума не приложу, как быть.

Но Климов — человек действия. Ни слова не говоря, он уже пробирается к месту течи. Там не просто жарко. Там — горячо! И Климов чувствует, как в спину ему упирается какое-то пышущее жаром колено. Стиснув зубы, Климов пытается не касаться спиной, но не тут-то было. Он сжат трубопроводами, как тисками. «А-а-а, потерплю, — мычит он и, еще немного подавшись вперед, наконец-то дотягивается правой рукой до течи.

— Разводной ключ, — просит он. — Здесь, оказывается, сальник подтекает. Нужно было повнимательнее посмотреть перед походом. Ведь можно было тогда же и заменить.

Минута за минутой длится нестерпимая пытка. Временами Климову кажется, что он вот-вот потеряет сознание от боли. И в эту минуту он вспоминает отца. В том далеком сорок первом, трижды раненный, он не покинул поле боя, не бросил свой пулемет, выстоял. «А ведь ему, — пронзает Климова мысль, — было куда тяжелей, да и по возрасту в ту пору он был моложе меня. Так неужели ж я сдамся? Нет, ни за что!»

Когда, набив сальник и поджав его до отказа, Климов вылез из этой преисподней, его качало, перед глазами плыли красные круги, тошнота от перегрева подступала к горлу.

Догадливый Друзяка тотчас же набросил на него мокрую простыню и подтолкнул в бок:

— Иди, иди, Сашко, полежи на койке.

Шатаясь, Климов дотащился до кормового отсека и буквально рухнул на койку. Спину ломило и жгло.

«Что там, со спиной? — не успел подумать он. — Да, ладно, пройдет».

В следующую минуту он уже погрузился в тяжелое забытье. И снилось ему, что кто-то поставил ему на спину раскаленный утюг. Он силится сбросить утюг и — никак.

Боль не прошла и потом, когда он проснулся. Однако к врачу Александр не пошел. Более того, когда подошло время, снова заступил на вахту.

Только многоопытного Егорыча, нашего корабельного врача, провести трудно. Узнав обо всем, он-таки докопался до подробностей и немедленно разыскал Климова.

— Ты — молодец, — приветствовал он трюмного. — Как чувствуешь себя?

— Отлично, — стараясь отвечать пободрее, отозвался Климов.

— Ага, так и должно быть, — вроде бы согласился Егорыч. — Я тоже думаю, что отлично, — улыбнулся доктор. — Ну, ну, пусть так, — добавил он и слегка похлопал Климова по спине.

Александра от неожиданности так и передернуло.

— Ну, подними рубаху, — скомандовал Егорыч. Спина Климова была вся в красно-белых пузырях.

— Марш в санчасть, и без разговоров. Герой.

— Да я… — начал было Климов.

Но Егорыч так посмотрел на него, что тот понял — дальнейший разговор бесполезен.

Три дня спина горела, и Климов с трудом передвигался и спал. Потом стало легче.

— Пришел бы сразу, — назидательно выговаривал Егорыч, — обошелся бы одним днем. Здоровьем дорожить надо. И учти, оно не только тебе принадлежит. Понял?

— Так точно, товарищ майор!

— Вот то-то, что точно. А отцу напишем о твоем подвиге.

В этом походе мы приняли Климова в партию. Голосовали единогласно.

Благодарственное письмо в Караганду на имя Григория Степановича Климова ушло сразу же по приходу в базу. Через десять дней был получен ответ.

«Дорогие мои сыны — друзья Александра!

До глубины души тронут Вашим вниманием. Будьте достойны подвига Ваших отцов и дедов. Зорко охраняйте наши рубежи.

Желаю Вам, дорогие мои подводники, обязательно быть бодрыми и здоровыми.

Счастливого Вам плавания! Большого успеха в службе!

Как ни продолжителен был поход, но финиш уже близко.

Гигантская дуга нашего пути вот-вот должна сомкнуться. По правому борту показались очертания знакомых побережий.

— Прошли мыс Север, — глядя в перископ, отметил командир.

Всплыли в полночь в заданной точке и донесли по радио об успешном окончании плавания.

Ответ был коротким:

— Следовать в базу.

Отдраили верхний люк, и густой свежий воздух Заполярья хлынул в отсеки. Он был насыщен йодом, солью, морем. Мы жадно глотали его пьянящий настой и никак не могли надышаться. На близких подступах к центральному отсеку уже скопилось много желающих хотя бы на миг взглянуть на мир, от которого мы столько долгих дней были оторваны и к которому мы наконец-то возвратились.