Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя

Борьба с «паникерами», «трусами» и «саботажниками», несомненно, имела под собой определенные основания. В условиях тяжелейших сражений и длительных поражений моральный дух армии неизбежно падал. Однако, как и в других случаях, традиционные сталинские объяснения трудностей и провалов происками «саботажников» и «вредителей» были далеки от действительности. Слабость духа и страх перед организованной мощью немцев были лишь одной из многих нитей в запутанном клубке причин отступлений Красной армии. Войска не выполняли приказы потому, что эти приказы нередко были плохими и невыполнимыми. Драконовские меры на фронте сами по себе не могли обеспечить победы. Через несколько недель после издания приказа № 227 немецкие войска достигли ближних подступов к Сталинграду.

Помимо ссылок на трусость и предательство в армии, важное место в сталинском объяснении поражений занимал фактор второго фронта. Переброски германских войск из Европы на советский фронт и нерешительность союзников, судя по известным данным, нередко обсуждались в среде высшего советского руководства с немалой горячностью. Во многом под давлением Сталина в мае-июне 1942 г., во время визита Молотова в Великобританию и США, Черчилль и главным образом Рузвельт заявили о возможности высадки во Франции осенью 1942 г. Однако, изначально неопределенные, эти обещания становились все более иллюзорными по мере ухудшения обстановки на всех театрах мировой войны. Чтобы смягчить удар от отказа открыть второй фронт, Черчилль отправился в Москву к Сталину [648]. 12 августа 1942 г. произошла их первая личная встреча. Позиции Сталина на переговорах ослабляли поражения Красной армии. Неудачи в Северной Африке и Средиземноморье давали союзникам дополнительные аргументы для отказа от десанта на север Франции.

Выслушав Черчилля, Сталин не скрывал своего раздражения. Обстановка в первые часы переговоров, как сообщал Черчилль Рузвельту, «была мрачной и пасмурной» [649]. Сталин не слишком дипломатично намекнул на нерешительность союзников и посоветовал им не бояться немцев. Черчилль столь же недипломатично напомнил, что Великобритания в 1940 г. сражалась с врагом один на один. Сталин вряд ли не понял подтекст: сражалась тогда, когда вы дружили с Гитлером. Этим, однако, лимит взаимных упреков был исчерпан. Союзники слишком зависели друг от друга. Хорошо продумав тактику переговоров, Черчилль вслед за неприятностями сообщил Сталину обнадеживающие известия. Осенью планировалась высадка американских и британских войск на северном побережье Французской Африки. Сталин с готовностью использовал этот шанс для примирения. Он похвалил новый план. Последующие переговоры прошли более спокойно. В последнюю ночь визита, с 15 на 16 августа, Сталин, демонстрируя особое расположение, пригласил Черчилля в свою кремлевскую квартиру. Встреча была демонстративно дружеской и домашней. Сталин позвал ненадолго дочь Светлану. Она вспоминала:

Отец был чрезвычайно радушен. Он был в том расположении духа, которое очаровывало всех. Он сказал: «Это моя дочь!» и добавил, потрепав меня рукой по голове: «Рыжая!» Уинстон Черчилль заулыбался и заметил, что он тоже в молодости был рыжим, а теперь вот – он ткнул сигарой себе в голову [650].

Результат визита Черчилля был очевиден. СССР мог надеяться в основном на материальную помощь союзников. Особенно, как сообщил Сталин Черчиллю, были нужны грузовики и алюминий. На Восточном фронте в обозримом будущем немцы могли действовать без оглядки на Запад. В последующие месяцы неудачи и серьезные поражения преследовали Красную армию. На юге немцы ворвались в Сталинград, захватили важнейшие сельскохозяйственные районы Дона и Кубани и вплотную приблизились к нефтяным месторождениям Северного Кавказа и Закавказья. По советским данным, с января по октябрь 1942 г.

Красная армия потеряла убитыми, ранеными и попавшими в плен около 5,5 млн человек! [651]Однако формирование новых армий, героизм защитников Сталинграда и Кавказа способствовали постепенной стабилизации фронта. Свою роль сыграл недостаток сил у Гитлера, пытавшегося решить сразу несколько сложнейших задач. В развалинах Сталинграда советские войска в ожесточенной борьбе перемалывали немецкие дивизии. По всем признакам повторялась ситуация конца 1941 г. Обескровленные немецкие армии не могли наступать. Восполняя огромные потери, Красная армия получала возможность для перехвата инициативы. Вопрос заключался в том, как и когда нанести контрудар.