Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя

Эти наблюдения известного врача вполне сочетаются со свидетельствами охранников и соратников Сталина. В последние месяцы жизни Сталин перестал заранее сообщать охране маршруты своих поездок, называя пункт назначения уже в пути. Однажды он потребовал везти его не привычной дорогой, а в объезд, заявив охранникам: «Вы возите меня по одному и тому же маршруту. Под пули возите!» Он начал терять ориентацию во времени: «Спросив у охранника, который час, и получив ответ (к примеру, 6 или 7 часов), он уточнял: утра или вечера» [542]. Даже самый преданный из соратников вождя, В. М. Молотов, признавал: «По-моему, в последние годы Сталин не вполне владел собой» [543]. Дочь Светлана, несомненно любившая отца и старавшаяся создать его максимально теплый, человеческий образ, с горечью вспоминала:

Он постарел. Ему хотелось покоя. Он не знал порой сам, чего ему хотелось […] Он был предельно ожесточен против всего мира. Он всюду видел врагов. Это было уже патологией, это была мания преследования – от опустошения, от одиночества […] Его взрывало от злости, и, найдя любой маленький повод, он распекал первого попавшегося под руку [544].

Без особого труда большое количество «странностей» и неадекватных реакций в политических действиях Сталина могут назвать и историки. Однако историки не врачи. Они предпочитают заниматься более понятными им историческими фактами и процессами, не забывая, конечно, о возможных болезнях своих героев, но и не придавая им первостепенное значение.

Вечером 21 июня военные руководители в Москве получили доклад: фельдфебель немецкой армии перешел границу и сообщил, что утром начнется наступление [545]. Информация была срочно доложена Сталину. У Сталина собрались военные и члены Политбюро. Решали, что делать. Нарком обороны С. К. Тимошенко [546]и начальник генерального штаба Г. К. Жуков [547], как он сам утверждал в своих мемуарах, просили принять директиву о приведении войск в боевую готовность. Сталин сомневался: «А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?» Выслушав предложения военных, он заявил: «Такую директиву сейчас давать преждевременно – может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений». Сталинский приказ был передан в войска вскоре после полуночи.

Тревожные новости с границы еще некоторое время обсуждались Сталиным и членами Политбюро. Утомившись, советские лидеры разошлись около 3 часов ночи. Однако уже очень скоро Сталину позвонил Жуков с сообщением о начале войны. Сталин спал. Начальник охраны после недолгих пререканий с Жуковым пошел будить хозяина:

Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин.

Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его тяжелое дыхание.

– Вы меня поняли?

Опять молчание.

– Будут ли указания? – настаиваю я [548].

Из мемуаров Жукова можно понять, что Сталин так и не дал разрешение на ответные действия. Он только вызвал Жукова и Тимошенко в Кремль. Однако в 1956 г. Жуков сообщал еще одну важную деталь этого телефонного разговора – деталь, которая исчезла из последующих воспоминаний. Сталин якобы уже по телефону дал первое распоряжение войскам: «Это провокация немецких военных. Огня не открывать, чтобы не развязать более широких действий» [549]. В принципе такой приказ Сталина не выглядит невозможным.

Жуков утверждал, что в 4 часа 30 минут утра он вместе с Тимошенко приехал в кабинет Сталина, где уже собрались «вызванные члены Политбюро». Это сообщение противоречит журналу регистрации посетителей кабинета Сталина, в котором первый визит Тимошенко и Жукова 22 июня зафиксирован в 5 часов 45 минут [550]. Однако этому есть логичное объяснение. Скорее всего, встреча в 4 часа 30 минут состоялась не в кабинете Сталина, а в его кремлевской квартире недалеко от кабинета. Сталин выслушал доклад военных и вновь высказал сомнение: «Не провокация ли это немецких генералов? […] Гитлер наверняка не знает об этом». Чтобы прояснить ситуацию, Сталин поручил Молотову встретиться с германским послом Шуленбургом [551]. По словам Жукова, он и Тимошенко просили Сталина дать приказ о контрударах по противнику. Однако Сталин велел ждать возвращения Молотова.