Михаил Ребров - Советские космонавты

Когда он проходил испытания в сурдокамере, в этом мире безмолвия, где человек остается наедине с собой, у него был деревянный чурбан («Взял, чтобы но скучать, попробовать повырезать»). Так вот, не склонный к искусству (если не сказать большее), он превратил «полено» в удивительное панно с тонким рисунком и глубоким сюжетом, объяснив это коротким: «Так, подспудные течения души...»

Его приобщение к космическим полетам началось с участия в работе наземного комплекса. Бывал он и на академическом научно-исследовательском судне «Космонавт Юрий Гагарин». Корабль стоял в Саргассовом море, о котором ходят легенды самого разного толка. Хотелось докопаться и до тайн моря и загадок «Бермудского треугольника», но напряженный рабочий ритм исключал все побочные интересы. Однако было время для сна, часы отдыха после вахты, и тогда он выходил на палубу, чтобы «понаблюдать, посмотреть, приметить что-либо невероятное». Но море уберегло от него свои тайны. Возвратившись из плавания, перечитал все, что было в библиотеке на эту тему. После этого интерес к «бермудским загадкам» пропал.

Есть еще одна любопытная деталь в его биографии: он кандидат технических наук. Но суть не в самом факте, а в том, как он пришел к защите диссертации. Тема ее — «Работа космонавта в безопорном пространстве», то есть профессиональная деятельность человека вне корабля, в открытом космосе. Работал он над этой проблемой в свободное время — по вечерам, в выходные дни, в отпуске. Привыкнув к тому, что Глазков всегда чем-то занят, всегда «при деле», никто из окружающих не обращал внимания на его постоянные задержки в лабораториях Центра после окончания рабочего дня.

Однажды он спросил руководство: «Можно я завтра не выйду на работу?»

Все удивились и даже встревожились:

— У тебя случилось что-нибудь?

И вот тогда он смущенно признался:

— Да нет, все нормально, просто я защищаю диссертацию... Когда формировался экипаж космического корабля «Союз-24», первым назначили командира. Им стал Виктор Горбатко. Ему предоставили право подобрать бортинженера. Вот тут без долгих раздумий и колебаний он назвал Юрия Глазкова.

…занятия с фото- и киноаппаратурой. В. В. Горбатко. 1969 г.

— Во-первых,- объяснял Виктор,- он досконально знает космическую технику, специалист думающий, причем быстро и точно. Во-вторых, способен самостоятельно разобраться в любой сложной ситуации. И здесь я доверяю ему, пожалуй, больше, чем самому себе. И наконец, в-третьих, он очень надежен. Свою вину он никогда не свалит на другого... — Подумав, Горбатко добавил: — Он хороший товарищ, а это так важно в нашей работе.

«Работа» — это не просто слово. Для Глазкова оно полно определенного смысла.

— Эффективность работы космонавтов на станциях «Салют» уже оценивается в десятки миллионов рублей. И с каждым годом эта отдача будет возрастать. Кроме того, только на борту орбитальных станции можно провести исследование по воздействию на человека длительных полетов, а значит, и определить пределы его возможностей пребывания в космическом пространстве. Пребывания и работы...

Юрий стартовал на «Союзе-24». Через сутки после старта экипажа перешел на борт орбитальной станции «Салют-5» и проработал на ней более двух недель. «Весьма плодотворно» — такова оценка ученых. После полета его спросили: как он относится к тому ореолу славы, которым окружена сегодня профессия космонавта? Юрий ответил:

— «Бремя славы» каждый несет по-разному. Космонавты и после полета остаются такими же, какими были до него. Ведь полет это испытание и ума, и знаний, и культуры человека... Он «проявляет» то, что уже было в тебе.

В отряде космонавтов существует хороший обычай: после каждого полета все собираются, а вернувшиеся из космоса рассказывают о том, как они работали. Затем коллективно дается оценка их работе. Экипажу «Союза-24» единогласно поставили «отлично».

О планах на будущее он говорит сдержанно, чуть мечтательно, но с твердой внутренней убежденностью, что должен осуществить задуманное:

— Мои планы? Они и просты, и сложны. После полета, после всего, что предшествовало ему, хочется обратиться к педагогической деятельности. За годы пребывания в Центре подготовки у меня, естественно, сложились определенные представления о системе подготовки экипажей, о ее планировании и целенаправленности. Поэтому я мечтаю «провести» два-три будущих экипажа от начала подготовки до самого космического полета.