Николай Старшинов: Зарево над волнами

- Доброго здоровья, мамаша, - слегка поклонился Кашеринский. - Разрешите представиться: Валентин Романович... А это мои друзья.

Не понимая, что он затеял, мы помалкивали. Валентин же, как о давно решенном деле, сообщил хозяйке дома, что нам необходимо оставить на хранение чемоданы. Хозяйка нисколько не удивилась тому, что пять флотских командиров избрали ее дом в качестве камеры хранения.

- Ставьте сюда, - радушно указала она на беседку. - Потом перенесу в укромное место. Хотя я вас и не знаю, но вещички сберегу, не беспокойтесь.

Мы поставили свои чемоданы на пол беседки.

- Вы уж только того... Сами понимаете, - озабоченно проговорила женщина, не пускайте треклятого ворога в наш город. Тогда, сами понимаете, ваши чемоданчики целей будут.

- Отстоим, мамаша, город, - подчеркнуто бодро откликнулся Валентин Кашеринский. - Неужто мы гитлеровцам собственные чемоданы отдадим?

- И то верно, - оценила шутку хозяйка дома. - Ноне времена такие, что все стали вроде бы родными. Здоровья вам, сынки, и сил в битве с лютым ворогом. Пусть минет вас пуля лихая.

Мы вышли за калитку. Теперь прощай, Геленджик!

Без приключений добрались до политотдела и тут же получили назначения. Николай Литвинов, Константин Матюшечев и Валентин Кашеринский с этого дня стали морскими пехотинцами. Я и Иван Левин точно не знали, к какому роду войск себя отнести. Правда, нам намекнули, что придется наведываться во вражеские тылы, заниматься разведкой, но полной ясности при получении назначения мы не имели. Радовало лишь то, что комиссаром части, в которую нас направляли, был наш старый сослуживец Иван Серавин.

И вот мы у него в кабинете.

...Беседа о новой службе. Знакомство с командиром Василием Пшеченко. Ужин.

По тем временам это была воистину царская трапеза. Еще бы! На столе стояли мясные консервы, печенье, шоколад.

- Кормилец нашего отряда не кто-нибудь, а сам Амед Ибрагимов, многозначительно подмигнул комиссар. - Запомните.

Тогда я не обратил внимания на его слова. Выражение "сам Ибрагимов" мне ни о чем не говорило. Позднее военная судьба надолго свела меня с этим расторопным старшиной, который в самых невероятных условиях умел организовать снабжение войск, раздобыть продукты и, если надо, боеприпасы что называется со дна морского.

Выпили по глотку тепловатого спирту. Вспомнили о чудесном анапском рислинге, который в свое время мы пили вместе с Серавиным.

- Да, рислинг отменный, - задумчиво проговорил комиссар. - Мне думается, кое у кого вскорости появится изумительная возможность отведать анапского вина.

- Каким образом? В Анапе враг, - не удержался Иван Левин.

- В том-то и дело, - улыбнулся Серавин и тут же перевел разговор в шутку: - Думаю, фрицы еще не успели там все вино вылакать.

Мы даже не подозревали, что эта фраза, оброненная словно ненароком, была намеком на предстоящее нам первое боевое крещение.

Начались по-своему напряженные дни. Мы с Левиным, назначенные политруками боевых групп, знакомились с личным составом, осваивали, как могли, новое для себя дело. Правда, на первых порах заметных успехов тут достичь не удалось, так как даже у наших, можно сказать, бывалых воинов почти не было опыта разведывательной работы. Этот опыт и необходимые навыки мы приобретали постепенно, выполняя задания командования во вражеском тылу.

К одному из таких заданий мы готовились в сентябре 1942 года. Предстояло забросить в немецкий тыл группу в двадцать два человека. Командиром назначили лейтенанта Квашина, политруком - старшину 1 статьи Кирилла Диброва.

С группой шла восемнадцатилетняя кубанская девушка Нина Марухно.

Как обычно, перед выполнением ответственного задания люди подтянулись, на их лицах отпечаталась сосредоточенность. Многие, улучив свободную минуту, писали родным и знакомым. И только Нина старалась уединиться, быть подальше от пишущих письма. Она бы тоже написала. Но кому? Когда гитлеровцы приблизились к их станице, отец ушел в партизанский отряд. Получилось так, что Нина тоже покинула отчий дом и вместе с отступающими краснофлотцами добралась до Новороссийска. С трудом упросила взять ее в часть.

Теперь калейдоскоп минувших событий назойливо напоминал девушке о ее одиночестве, о том, что даже маленького письмеца написать она не может некому. В родной станице осталась мама с двумя маленькими сестренками. Но станица занята врагом. Почта туда не ходит.

- Боец Марухно! - прервал ее грустные размышления звонкий голос Михаила Фомина. - Ниночка, тебя срочно вызывает комиссар.