Николай Старшинов - Зарево над волнами

Подразделения батальона, чеканя шаг, проходят перед развернутым полотнищем знамени.

Филиппов зачитывает Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о награждении батальона орденом Красного Знамени.

- От имени Военного совета флота поздравляю вас с высокой правительственной наградой, - говорит капитан 1 ранга. - Выражаю уверенность в том, что в предстоящих боях батальон умножит свою славу.

Он прикрепляет к знамени орден.

Становлюсь на колено. Целую шелковое полотнище. Чувствую себя скованно. Волнуюсь необычайно. А грудь так и распирает от радости. Хочется схватить знамя, поднять его высоко над головой и ринуться впереди батальона в пекло самого жаркого боя. По лицам моряков догадываюсь, что все они разделяют мои чувства, что они готовы, не медля ни секунды, идти на новые схватки с врагом.

Все происходит словно в тумане.

Гремит дружное "ура". В нем звучит радость за свой 393-й отдельный Новороссийский Краснознаменный батальон морской пехоты.

Да, с такими людьми можно смело идти в самые жаркие бои, сражаться до полной победы над черными силами гитлеровской нечисти.

Гибель тральщика

Далеко на западе гремела война. До нас ее отзвуки до- ходили вместе со сводками Совинформбюро. Разрушенный Севастополь жил относительно спокойно, если, конечно, так можно назвать будни города, в котором днем и ночью продолжалось своеобразное наступление на развалины. Люди разбирали завалы, ремонтировали дома, по мере сил и возможностей создавали нехитрый уют, который сродни фронтовому.

Отголосками недавних боев время от времени раздавались глухие взрывы саперы обезвреживали оставленные гитлеровцами мины и фугасы. Водолазы очищали фарватер и бухты от многочисленных взрывных устройств акустического и магнитного действия.

Наш батальон нес охрану побережья. Хоть сама война и далеко, но в водах Черного моря рыскали вражеские подводные лодки и другие корабли, базировавшиеся в Констанце, Варне и Бургасе.

- Скучновато, нести гарнизонную службу, - признался мне младший лейтенант Николай Кириллов. - Хоть и люблю я всей душой Севастополь, сражался здесь еще во время обороны, да хочется скорее покончить с этой трижды проклятой войной.

Не понять его было нельзя. Я сам тяготился длительным нахождением в глубоком тылу. Со дня на день ожидал приказа отправиться в новый десант. Только с приказом кто-то медлил, и мы продолжали скучную службу вдали от настоящих событий. Конечно, скука была понятием относительным. Моряки, улучив свободное время, спешили в город, помогали местным жителям и прибывшим со всех концов страны строителям восстанавливать свой любимый город. Работали до изнеможения. Но иначе не могли. Каждая пара рук в ту пору была нужна.

Несли сторожевую службу, трудились на строительстве и ждали, ждали приказа.

Он поступил 27 августа 1944 года. Радость охватила каждого бойца, каждого офицера.

Слышались бодрые возгласы:

- Вперед - на запад!

- Даешь Берлин!

На следующий день все подразделения батальона погрузились на корабли.

Матросы пытались угадать маршрут следования. Одни предполагали, что нас прямым ходом доставят куда-либо на побережье, занятое врагом. Другие торопили события и хотели видеть в рядах войск, штурмующих Берлин, бойцов в форме морской пехоты и обязательно при развернутом знамени... Одним словом, догадкам не было конца.

Прибытие в Одессу разочаровало всех.

- Как бы не снова на гарнизонную службу, - горько усмехнулся Кирилл Дибров.

- Не вешай носа! - ободрил я младшего лейтенанта. - Тебе, Герою Советского Союза, сентиментальничать не положено.

Кирилл ничего не ответил.

- Будем еще в бою, не горюй преждевременно.

- Это точно? - оживился Дибров.

- Раз говорю, значит, точно. И больше ни о чем не расспрашивай.

- Есть не расспрашивать! - широко улыбнулся Кирилл и заспешил к своему взводу.

Мы временно разместились в одесском парке имени Тараса Шевченко.

Велась обычная в данных условиях политико-массовая работа. В партийную организацию батальона поступали десятки заявлений о приеме в партию Ленина. Обращало внимание, что содержание заявлений несколько изменилось. Если раньше морские пехотинцы писали лишь о том, что хотят бить врага, находясь в рядах партии, то теперь все чаще и чаще встречались ссылки на конкретные примеры, достойные подражания. Моряки хотели быть в бою похожими на лучших воинов-коммунистов. "Идя в бой, - говорилось в одном из заявлений, - хочу быть коммунистом и бить ненавистных гитлеровцев так, как подобает члену партии большевиков, как били их герои нашего батальона..." Приводились эпизоды боев, имена прославленных воинов. Это отлично! Значит, в батальоне появились свои традиции, ставшие непреложным законом воинского поведения, понимания своей роли и места в любой из предстоящих схваток с врагом.