Сергей Михеенков - Лидия Русланова. Душа-певица

И в другой раз — о той же своей поре: «Приучили нас ходить на свадьбу на весёлую… Я ходила с невестками, которые хотели плакать и плясать. Я старалась их как-то развлекать. Спрашивала: „А что ты любишь больше: плакать аль песни петь?“ Она говорила: „Да как тебе сказать? Ты вот сейчас поплачешь, а потом — попляшешь“. Так я и делала: и пела, и плясала. Ну, за это мне кто-нибудь что-нибудь там даст, я в восторге. Потом я научилась ходить на свадьбы, деревенские свадьбы. Они пляшут, поют, — и мне очень интересно. Скоро я научилась деревенские песни петь, — весёлые, плясовые. Начала всякие песни петь — „Утушку луговую“ там… Мне: „Да ты, никак, не умеешь плясать?“ Я говорила: „Да умею я, я всё умею: и петь, и плясать“. И вот я пою…»

«Научилась ходить на свадьбы…» Ведь ходить на деревенские свадьбы — это отнюдь не застольничать. Деревенская свадьба в прежние времена, когда была крепка сельская община и песня всё ещё оставалась частью повседневной жизни, — это мистерия, народный театр, в котором менялись только главные персонажи — жених, невеста, родители. Всё же остальное было прежним. И эта народная мистерия переходила из дома в дом, повторяя одну и ту же пьесу под названием «Свадьба» снова и снова. И чем лучше были артисты, тем зрелищнее и проникновеннее получалось действо. Это действо потом вспоминали, восхищались им: «А вот у Горшениных была свадьба!..»

Вот откуда Русланова вынесла главные приёмы своей песенной игры, её драматургию, образность, проникновенность. Её народность не была наигранной, искусственной. Она взяла у своих земляков их песенную душу, облагородила её своим Божьим даром, талантом, мастерством и вынесла на сцену всё это одухотворённым, преображённым до уровня искусства.

Только и всего.

— Ты, девонька, прежде чем петь, публике о себе расскажи, — наставляла её хорошо одетая дама в одном из саратовских дворов, куда Паня забрела в поисках куска хлеба. — Так, мол, и так, остались мы с братиком и сестрой на свете одни-одинёшеньки, сиротинушки бесприютные… Подайте, люди добрые, копеечку ради Христа и на спасение ваших душ! А уже когда подадут, тогда и пой. Что ж ты задаром-то поёшь? Нечего петь задаром. Соловей и тот, поди, на тощий желудок не поёт…

Постепенно у Пани появились свои постоянные слушатели и даже поклонники. Сложился репертуар, который она меняла в зависимости от публики и иных обстоятельств. Уже тогда она научилась понимать, кому какая песня милее, какая душа по ком тоскует. За год со своей сумой и песнями она обошла весь Саратов и все его окрестности. Ходила теперь Прасковья одна. Бабушку похоронили. Но иногда брала с собой брата и сестру. Тогда им подавали больше.

И вот однажды во время очередного выступления в Саратове, как повествует ещё одна легенда из местных хроник, к певунье подошла вдова некоего чиновника, погибшего под Мукденом. Добрая женщина долго слушала её песни — они тронули её своей искренностью. Понравился и голос, сильный и в то же время детски-чистый, проникновенный. После того как девочка закончила свой концерт и собрала подаяние, женщина расспросила её, кто она и откуда. Затем привела к себе домой, накормила. Узнала о сиротстве Прасковьи, о её брате и сестре. Обладая большими связями, она вскоре всех троих пристроила в приюты. Заботясь о будущем Прасковьи, благородная женщина добилась того, чтобы маленькую певицу взяли в лучший саратовский приют, учреждённый при Киновийской церкви. Приют опекало Братство Святого Креста. Оно открыло учебно-заботный дом для сирот. Но принимали в тот дом детей не всех сословий. Крестьянских не брали.

Так появилась на сироту новая метрика, сочинённая той богатой вдовой. Девочке дали другое, более благородное имя, и с той поры, согласно новой грамоте, девочка значилась Лидией Руслановой.

Детей разлучили. Все трое были определены в разные приюты. Почему такое произошло, доподлинно неизвестно. У саратовских краеведов есть своя версия: в начале прошлого века в Саратове было 11 приютов, в одном воспитывались дворянские дети, в другом — дети духовенства, в третьем — те, чьи родители оказались в тюрьме или на каторге, четвёртый был для мальчиков, пятый — для девочек, для самых маленьких приют-ясли. Вот и разбросала их судьба.

Точно неизвестно и то, в каком именно приюте воспитывалась будущая певица. Возможно, в приюте Братства Святого Креста. Возможно, в Убежище Святого Хрисанфа.