Шерли Грэхем - Фредерик Дуглас

Фредерик ничего не ел с самого отъезда и, поднявшись на палубу, почувствовал необычайную слабость. Он глядел на реку и думал, что нет на свете ничего более прекрасного. Настороженность, однако, не оставляла его ни на мгновенье.

Пароход пришел в Филадельфию к концу дня. Небо уже окрасилось малиновым румянцем, когда юноша впервые ступил на свободную землю. Хотелось петь и кричать от радости; но Фредерик спешил — его предупреждали, что нельзя нигде задерживаться; только в Нью-Йорке сможет он по-настоящему отведать вкус свободы.

Первого встречного негра Фредерик спросил, как ему попасть в Нью-Йорк. Прохожий показал ему дорогу на железнодорожную станцию на Уиллоу-стрит. Юноша поспешил туда и без труда купил билет. До отхода поезда оставалось несколько часов; Фредерик провел их в здании вокзала. Ожидание казалось бесконечным, но вот, наконец, он благополучно вошел в вагон и поезд тронулся.

Было еще совсем темно, но пассажиры начали выходить из вагона.

— Вылезай, матрос! — сказал Фредерику кондуктор. И, видя, что тот не понимает, пояснил: — Надо сесть на паром, чтобы переехать в Манхэттен.

В предрассветном тумане вырисовывались очертания Нью-Йорка. Хриплые свистки, раздававшиеся на пристани, звучали в ушах Фредерика как песня; корабельные склянки выбивали марш свободы. Он сошел по сходням, опустил на землю свой саквояж и оглянулся. Запруженная судами река напоминала оживленную, деловую улицу. Босоногий негр, прислонившись к столбу, наблюдал за Фредериком.

— Что это за река, малец? — спросил Фредерик,

Тот уставился на него во все глаза.

— Не знаешь, что ли? Река Гудзон! А ты сам откуда, матрос?

Беглец с восточного побережья улыбнулся.

— Ох, издалека! Немало рек переплыл!

Рано утром 4 сентября 1838 года Фредерик вошел в Нью-Йорк, Он был свободен!

Фредерик предполагал обосноваться в Нью-Йорке. Он свободен, в кармане у него есть деньги, он обязательно найдет работу. Он ни о чем не загадывал — только бы добраться до этого огромного города, здесь живут аболиционисты, издающие газеты с призывами освободить рабов, здесь есть множество свободных негров. И здесь он может работать в полной безопасности…

Но в первый день Фредерику не удалось найти работу. В поисках места он неожиданно натолкнулся на новое препятствие — негры, к которым Фредерик пытался обращаться, явно уклонялись от разговора с ним. И вот, когда ему снова встретился на улице негр, Фредерик решительно подошел к нему и заговорил. Негр был в забрызганной краской одежде, нес в руках ведро и кисть — очевидно, он работал маляром.

— Добрый вечер, мистер! Не скажете ли вы мне, где тут можно найти жилье? Я только что приехал и…

Темнолицый, со впалыми щеками человек быстро и тревожно огляделся по сторонам.

— Дай пройти, я знать ничего не знаю, — пробормотал он и шагнул было вперед, но Фредерик загородил ему дорогу.

— Послушайте, мистер, я хочу только…

Человек ответил негромко, но весьма воинственно:

— Я тебя не знаю, матрос! И ничего тебе не скажу!

Фредерик глядел ему вслед, пока негр не скрылся за углом. Наступил вечер, и юноша вошел вслед за двумя матросами в какую-то таверну, окутанную клубами табачного дыма. Там он плотно поужинал; подавал ему смуглый, добродушного вида малый, отец которого, вероятно, выращивал маслины где-нибудь на горном склоне под Римом. Чесночный аромат, грубый хохот, запах моря, пропитавший одежду и тела матросов, — все смешалось в этой тускло освещенной, душной комнате. Несколько человек приветственно приподняли пенящиеся пивные кружки, когда Фредерик, забравшись в уголок, тяжело опустился на стул. Юноша помахал им рукой в ответ. Однако, боясь себя выдать, он решил не задерживаться в таверне.

Выйдя на улицу, Фредерик бесцельно побрел в сгущающуюся тьму. Ему почудилось, что на него подозрительно взглянул фонарщик, ставивший на углу свою лестницу. Фредерик свернул в переулок, где было потемней. Он устал. Тащить саквояж было тяжело.