Сергей Реутов - Любовь в объятиях тирана

И, только усаживаясь в личный автомобиль Кастро, Марита заметила, что в руках зажат карандаш. «Что это? Зачем? Что я делала?»

Угодливая память подсказала, что у девушки хватило здравого смысла написать родителям записку и оставить ее на трюмо матери. Отчего-то память упорно отказывала Марите — она не помнила, что написала.

«Быть может, я все-таки вспомню, что там было… Ну, в крайнем случае, через неделю вернусь и прочту».

Но сердце подсказывало, что Марита лжет сама себе — не вернется она через неделю в тихий Бронкс. Да и через месяц вряд ли. Уж слишком дрожал от нетерпения голос Кастро на другом конце провода, уж слишком быстро она ступила на землю Кубы.

Тем временем автомобиль затормозил у отеля. Красные дорожки, сияющий огнями лифт, коридор с охранниками… Дверь номера распахнулась, и Марита утонула в объятиях команданте.

— Ну вот наконец и ты…

Никто и никогда так не обнимал Мариту. Нежно и сильно, осторожно и безжалостно. Никогда она не чувствовала себя настолько нужной, настолько желанной, настолько… единственной.

Тепло его тела зажгло в ней какой-то странный огонь — он не обжигал, но сводил с ума, не причинял боль, но лишал возможности здраво мыслить.

— Доктор Кастро…

— Фидель… Для тебя я навсегда Фидель…

Он на минуту разомкнул объятия, чтобы позволить Марите сделать пару шагов в глубину номера. Девушка послушно прошлась по мягким «капиталистическим» коврам, огляделась.

Команданте Кастро явно здесь жил, и жил уже не один день. Несмотря на то что в номере убирали, это была настоящая холостяцкая берлога. Везде пепельницы, на столе разбросаны бумаги, запах табака, должно быть, не выветрится уже никогда…

Фидель потянул Мариту в спальню. Та сделала несколько неуверенных шагов, ее взгляд уперся в автомат, который лежал под кроватью.

— Не обращай внимания, алеманита…

Она почувствовала тепло губ на шее, а потом, повернувшись, ответила на его поцелуй. «Нет, никогда мне уже не увидеть Нью-Йорк». Это была последняя связная мысль перед тем, как Марита окунулась с головой в пучину страсти.

Шел четвертый месяц жизни Мариты в Гаване. Каждое утро теперь начиналось с запаха сигары, поцелуя в лоб и слов Фиделя: «Я пошел разбираться с Кубой…»

Иногда команданте пропадал по нескольку дней, иногда появлялся сразу после заката. Родители Мариты уже даже не пытались ее отговорить. Да и чего стоили их слова?

Фидель как-то долгих пять часов беседовал один на один с герром Лоренцом, пытался уговорить его тоже перебраться на остров, взять в свои руки туризм на Кубе… Конечно, мужчины ни до чего не договорились, но с тех пор Фидель не раз повторял, что именно таким человеком хотел бы быть, жестким, но не жестоким, уверенным в каждом своем поступке, но при этом ничему не удивляющимся и ничего не боящимся. Девушке оставалось только молча гладить любимого по плечу.

Иногда, особенно когда Фидель исчезал надолго, Марита чувствовала свое оглушительное одиночество. Уже не радовали букеты цветов, которыми он неизменно заваливал постель после долгих отлучек. Пора было становиться на ноги. Но как?

И Марита начала с самого простого — она стала учить испанский. Вскоре она узнала, что в отеле, кроме команданте, живет немало его соратников и соратниц. Да-да, боевых подруг. Кое с кем из них он, определенно, был когда-то близок, а Селию Санчес даже называл своим ангелом-хранителем. Марита узнала об этом от самой Селии.

— Нет, детка, — сказала та, покачав головой. — Я не ревную Фиделя. Я была его другом и осталась его другом, я была его спутницей в самые трудные дни, и мы оба помним об этом. Но сейчас ему нужна другая женщина… И поэтому появилась ты. Глупо было бы всю жизнь прожить, как в палаточном городке. Глупо, да и невозможно. Теперь Фидель глава страны, и не может быть пути назад. Ни для кого из нас.

Но так, конечно, думали не все. Как-то раз девушку прямо на улице остановила какая-то здорово нетрезвая девица и закатила ей звонкую пощечину.

— Это ты, шлюха, украла нашего Фиделя!..

Марита даже не сообразила, что сказать, не попыталась дать сдачи. Девица, залившись слезами, убежала. А Фидель поздно вечером, услышав об этом, чуть смущенно произнес:

— Но чему ты удивляешься, любовь моя? Куба — страна страсти, здесь даже воздух пропитан вожделением. Конечно, ты украла меня у всех. И в первую очередь украла у меня мое сердце… Не печалься, я даже не знаю, о ком ты говоришь.

— Я чувствую себя такой никчемной, никому не нужной, — прошептала Марита.