Вальтер Шелленберг - Мемуары [Лабиринт]

Через три месяца я представил Гейдриху готовый доклад. Во время чтения у него изменялось выражение лица — в недоумении смотрел он на цифры, отражающие, в соответствии с нашими прогнозами, производство стали в США — от 85 до 90 млн. тонн. Для наглядности мы включили вдоклад данные овозможностях германской сталелитейной промышленности, с учетом всех имеющихся унас в Европе ресурсов — этот показатель составлял максимум 62 млн. тонн. Объем производства истребителей и бомбардировщиков на 1943 г. в Германии был на 25% ниже, чем, по нашим подсчетам, должны были произвести американцы.

Гейдрих сначала ознакомил с этим докладом Гиммлера, а затем Геринга. Последний вскоре после этого вызвал Гейдриха и меня к себе на беседу, которая окончилась для меня неожиданно быстро. Геринг пренебрежительно взглянул на меня сверху вниз, отдал мне доклад и сказал: «Все, что вы там написали, чепуха. Вам бы лучше проверить свои нервы». Гейдрих еще некоторое время оставался у Геринга и потом рассказал мне, что пытался заступиться за меня перед Герингом, но безуспешно. Кроме того, на первой странице моего доклада Геринг написал своим крупным почерком: «Шелленберг спятил».

Геринг обсуждал доклад и с Гитлером, который пришел сначала в сильное раздражение, но потом, видимо под влиянием Геринга, стал относиться к докладу насмешливо. Все же, что-то казалось ему в докладе не совсем ладным. Он назвал такую форму информации «общественно опасной» и приказал ни в коем случае не знакомить другие учреждения с этим докладом, а копии изъять. (В Нюрнберге, где моя камера находилась напротив камеры Геринга, благодаря чему я, при случае, мог обменяться с ним парой слов, он сказал мне как-то: «Тогда вы были вполне нормальным»).

В то время как наша разведывательная деятельность в США оставляла желать много лучшего, американцы поражали нас достигнутыми ими в этой области успехами в Европе. Их главным опорным пунктом был Виши. Здесь находились их в высшей степени способные резиденты — посланник Мэрфи и адмирал Лиги, за деятельностью которых я наблюдал с величайшим беспокойством. Однако мои сообщения о политической активности этих американских представителей расценивались как преувеличенные. Фюрер, сообщили мне, не придает политической деятельности американцев в Виши большого значения. (Однако в действительности уже тогда адмирал Лиги успешно подготавливал отпадение Северной Африки от маршала Петэна. После ошеломляющей высадки союзников в Северной Африке мне и Канарису пришлось испытать на себе всю ярость Гитлера).

Решающее значение для формирования мнения высшего немецкого руководства относительно Франции имели донесения гестапо, которые изображали эту страну только лишь как опасный центр политического сопротивления, руководимого английской разведкой. Эта односторонняя точка зрения не только отравляла отношение германского руководства к Франции, но и в значительной мере искажала перспективу. В конце концов, невозможно уже было отличить политику от полицейских мер. Получилось так, что мы сами распределили роли с американцами следующим образом — своим лозунгом «беспощадная решимость» мы сеяли ненависть, а наши противники пожинали богатый урожай. Наконец, даже те немногие французы, которые относились к нам благожелательно, перешли на сторону Сопротивления.

Немало проблем, влияние которых испытывала наша разведка, возникало в результате склоки между бесчисленными немецкими ведомствами и учреждениями во Франции — командующими соединений и командирами отдельных родов войск, гигантской организацией Тодта, в распоряжении которой находилось огромное количество иностранных рабочих, комиссия по вопросам перемирия, имперским банком, экономическими управлениями, министерством иностранных дел, гауляйтером Заукелем, ведавшим вербовкой рабочей силы, гестапо с ее отделами, — занимавшимися еврейским вопросом, церковными делами, франкмасонами и испанскими революционерами, а также массой других организаций. Не последнюю роль играла скрытая от глаз непосвященных деятельность, во главе которой стоял «король черного рынка» (как однажды назвал Геринга Гитлер). В этом гигантском концерте каждый вел свою партию, порождая разноголосицу, звучавшую для высшего немецкого руководства чарующей мелодией, при звуках которой музыкальные французы все чаще затыкали уши. Наиболее резким диссонансом завершилась пьеса под названием «расстрелы заложников». Уже с лета 1941 года во Франции произошло несколько покушений на отдельных военнослужащих вермахта. Эти случаи настолько участились, что главнокомандующий немецкими войсками во Франции стал настаивать на карательных мерах. С этого момента началась беспрерывная цепь репрессий, массовых расстрелов и насильственных перемещений.