Вальтер Шелленберг - Мемуары [Лабиринт]

Тем временем меня посетил Янке, только что вернувшийся из поездки в Швейцарию. Меня интересовало его мнение о Бозе. Янке предостерег меня — ему известно, сказал он, что Бозе долго жил в Москве, учился там и поддерживал тесные связи с Коминтерном. Я сам, разговаривая с Бозе, не раз имел случай обнаружить в нем влияние коммунистической идеологии, что особенно отчетливо выражалось в его манере вести беседу в форме вопросов и ответов, выработавшейся, несомненно, под влиянием диалектики. Во всяком случае, у меня возникли сомнения, которые заставляли меня быть осторожным. Поэтому я решил не порывать связи с Сиди Ханом и предоставить Бозе в распоряжение министерства иностранных дел. В 1943 году Бозе, по просьбе японцев, был переправлен на немецкой подводной лодке в Японию. После его отъезда я не скрыл от японцев, находившихся в Берлине, своего недоверия к нему. Однако они объяснили мне, что такую фигуру, как Бозе, можно очень хорошо использовать в Японии. Я воспользовался этим случаем, чтобы прощупать японцев относительно их контактов с польским подпольем. Я уже упоминал, что они поддерживали хорошие связи даже с теми польскими силами, которые подчинялись Москве. Очень скоро я, однако, заметил, что японцы хотели здесь действовать независимо от нас. Точно также они не собирались помогать нам в разведывательной деятельности на оккупированной ими территории Китая. Поэтому активизация нашей работы в Китае должна была происходить за счет усилий немцев, проживающих там.

Разговор о Бозе послужил для Янке поводом подвергнуть методы работы нашей разведки очень тактичной, но нелицеприятной критике. У него самого в распоряжении было лишь небольшое бюро с малым количеством сотрудников. За предоставленные им сведения он не получал вознаграждения, ему выдавались только суммы на покрытие издержек; по сравнению с его достижениями эти средства были столь незначительными, что я не переставал изумляться. Он отрицательно относился к лихорадочной работе в моем управлении и как-то сказал мне, окидывая взглядом мой большой кабинет: «Здесь я чувствую себя недостаточно спокойным, чтобы поговорить с вами о важных вещах». Похоже было, что он привез из Швейцарии очень много интересного, и я не мешкая принял его приглашение посетить Померанию. Янке на самом деле представил мне документы, из которых явствовало, что японцы в ближайший год попытаются играть роль посредника между Германией и Россией в деле заключения компромиссного мира. Он сообщил, что Япония скептически смотрит на перспективы военных операций немцев на Востоке. Опираясь на исключительно ценные материалы своей разведки, японцы якобы располагают точными сведениями о военном потенциале русских. Они считают, что использования сибирских частей и других пополнений на центральном участке германосоветского фронта достаточно, чтобы не только остановить немецкое наступление, но и значительно потеснить немецкие войска. По данным японцев русским удалось, благодаря энергичным мерам в области набора и подготовки пополнений, а также усиленному применению монголов и китайцев в качестве рабочей силы, в значительной степени восполнить понесенные потери в живой силе. Советские воинские части реорганизованы, во всю разворачивается деятельность банд [36], которая не только будет сковывать значительную часть сил безопасности, но и представлять постоянную угрозу растянутым коммуникациям немецких войск. До зимы 1942 — 43 гг. будет завершена эвакуация русских оборонных предприятий и объем их производства увеличится. Японцы высказывали опасения, что Германия выдохлась и не способна нанести решающие удары до того момента, пока на Западе не приведена в действие военная машина англичан и американцев. И все же, считают они, есть основания полагать, что Сталин, учитывая нерешительную позицию союзников относительно вторжения на европейский континент с Запада, заинтересован в компромиссном решении. «Во всяком случае, — заметил Янке, — мы должны иметь в виду, что нам по самым различным каналам могут быть сделаны соответствующие предложения. Я только боюсь, что Риббентроп окажется первым, кто воспротивится этому».

Из сообщений Янке я мог сделать вывод, что и он к этому моменту испытывал сомнения в возможности нашей победы на Востоке. Видно было, что его крайне беспокоит мысль о том, как преподнести все это Гитлеру. «Гиммлер, с его романтическими идеями о колониальной области вплоть до Урала, не подходит в качестве доклада. Да и на Геринга, — пожал он плечам, — вряд ли можно рассчитывать; его звезда меркнет. Посвящать прежде времени в эти планы Бормана было бы еще сомнительней, так как сейчас это самая „темная лошадка“ из приближенных Гитлера. Остается только Гейдрих».