Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных - Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 4

Степан усмехнулся.

— Но наши заграничные партийные вожди ведут себя скромнее. Коммунизм построят демократы Кашены и Тольятти и не на советской земле!

Степан вспыхнул.

— Почему?! Откуда это видно? Разве они не сидят на своих трончиках пожизненно? Разве у них есть сила воли и честь вовремя отказаться от власти? Нет, брат, они — не демократические руководители, а именно вожди,и это в условиях, когда у них нет под рукой чекистов и армии. Ого! Посмотрел бы я, что из такого демократа вышло бы через пять-десять лет бесконтрольной власти с аппаратом принуждения в руках!

Человек всегда и везде остаётся только человеком. Способа отбора готовых к самопожертвованию и самоограничению людей при диктатуре нет и не будет! Помимо всего прочего, диктатура — это лишние потрясения и беспокойства!

— Жизни присуще движение. Жизнь пульсирует, катится вперёд волнами, — улыбнулся Семён.

— А как же иначе? Мы живём в эпоху, когда никто не знает, что будет завтра. Можно ли планировать в тени ракет! — подхватил Борис.

— А они у нас есть!

— И какие! — Борис поднял чашку недопитого чаю. — Я пью за наши ракеты и за то, что они у нас есть!

Но Семён покачал головой.

— Нет, я пью за другое — за скорейшее и счастливое окончание хрущёвщины и за начало нового периода, за приход молодых и талантливых сил и с ними начала восстановления трезвой и разумной, гуманной и твёрдой линии партийного руководства, а вслед за ней и доверия народа к обесславленной партии, членом которой я являюсь. Ты, Борис, военный и беспартийный, а я — врач и коммунист. Скажи, можем ли мы побеждать, не наведя порядок в собственном доме?

Майстрах задумался. Потом ответил.

— Нет. Расчёт на новый блицкриг — старая глупость. Не обмен ракетными залпами решит войну, а длительные маневры пехоты: побеждённую территорию надо сначала занять и потом закрепиться на ней. Страна, которая получает хлеб из рук противника, опасна и может громко его ругать, она даже в состоянии погубить себя и противника, но воевать и побеждать она не может. Пока мы сеем хлеб на целине, а собираем жатву в Канаде, нам в победители соваться нечего.

А скажи, Степан, как ты представляешь себе приход к власти свежих молодых сил? Откуда они возьмутся, а? Ты предложил красивый тост, так ответь-ка, мил человек, что практически он значит?

— Путч! — сказал Степан.

Все раскрыли рты. Медведев рассмеялся.

— В условиях абсолютной свободы большевики на выборах в Учредительное собрание не смогли собрать большинства голосов, и Ленин захватил власть в результате двух путчей — у Зимнего дворца и позднее в Таврическом дворце.

Сталин произвёл путч, лишив власти Троцкого и других «законных» претендентов раньше, чем они успели организоваться для процедуры выборов: на выборах в партии Сталин погорел бы так же, как Ленин погорел на всенародных выборах. Сталинский террор — это затянувшийся путч. Расстреляв Берию и компанию, Хрущёв оставил конкурентов без железного кулака, он — также путчист. И сам он, если не умрёт естественной смертью, лишится власти тоже только в результате путча, ибо такова уж природа смены власти в условиях диктатуры: диктаторов голосованием не выбирают и не сменяют.

Выхватывать власть становится возможным только при одном условии — властолюбцам приходится в какой-то мере идти навстречу требованиям народа. Поэтому в конце концов выигрывает народ, сталинисты как ни брыкаются, как ни мешают общему движению, как ни замедляют строительство советского дома, но всё же народная река течёт вперёд, а не назад, и советский дом строится, и с каждым этажом делается всё краше и удобнее. Будем оптимистами!

Опять заговорил Семён.

— Друзья, начинается бархатный сезон, все мы разъезжаемся на отдых. Увидимся уже осенью. К тому же сегодня все говорили так, точно собрались подвести итог нашим беседам за круглым столом. Хочу сказать несколько слов и я, и тоже в плане подведения итогов. Я тоже думаю, что все вы не коснулись главного.

Сталин поступал, не думая о будущем государства и партии, он защищал лишь себя самого и свою власть: если бы он думал о чем-нибудь другом, то его действия казались бы просто глупыми — ведь он никогда и ни в чём не учитывал суд Истории, ему было на это наплевать. Он умер до всенародного суда над ним, без печати уголовного преступника на лбу. Чудовищные преступления остались неотомщёнными. Но в истории ничего не проходит бесследно, и если Сталин и сталинисты уйдут из жизни безнаказанными, то совершенно посторонние и невинные советские люди, больше того, жертвы сталинизма, — когда-нибудь понесут расплату за сталинизм.