Дмитрий Жуков - Бранислав Нушич

«Слова, которые у нас так дешевы, что их даже не пытаются экономить, швыряют на ветер, разбрасывают, раскидывают, ты превращаешь в один из видов товара и продаешь по самой высокой цене».

Однако это было лишь иллюзией. Издатели и редактор не могли столковаться о пустяке — постоянном редакторском жалованье. Прижимистые типографщики обещали платить гонорары… если газета станет давать прибыль.

Новому органу дали название «Мале новине» («Малая газета»), и Нушич тут же в «Дарданеллах» подобрал редакцию, в которую вошли старые друзья по студенческой труппе Евта Угричич и Павел Маринкович. Позже к ним присоединился Янко Веселинович.

Главной заботой «Малой газеты» были белградские новости, которые подбирали таким образом: «Каждый из нас четверых… должен был одну новость узнать и еще одну выдумать. Это уже было восемь новостей, а если что подвертывалось со стороны — то и больше».

Но вскоре выход из положения был найден. На доске объявлений университета Нушич вывесил объявление, в котором обещал платить по полдинара за весть. Для бедных студентов это были большие деньги, и «сообщения из первых рук» наводнили страницы «Малой газеты».

Новости эти никто не проверял, и есть сильное подозрение, что студенты, как и редакторы, многое выдумывали сами. Газета расходилась превосходно. Особый успех имели сообщения о якобы падавших близ Белграда метеоритах и некрологи. Впрочем, не все сходило с рук.

«Меня целую неделю, — рассказывал впоследствии Нушич, — преследовали родственники одного человека, задавшиеся целью намять мне бока за то, что я поместил сообщение о его смерти, в то время как он был здоровехонек».

Нушич освещал в своей газете работу различных патриотических обществ, коих он продолжал быть непременным членом. Он сближается со Стеваном Качанским, которого называли «Старым бардом». Качанский участвовал во всех войнах в качестве добровольца, считался вождем националистически настроенной молодежи, а в 1888 году основал газету «Великая Сербия», где опубликовал фельетон «Баба и парень». Высмеяв австрофильскую политику короля Милана (баба — Австрия, парень — Сербия), он угодил в пожаревацкую тюрьму, и причем в камеру № 11, ту самую, в которой сидел Бранислав Нушич.

Но и в тюрьме он продолжал писать патриотические и антидинастические стихи. Одна из его песен, ставшая популярной, была опубликована под псевдонимом «Бранислав», и многие считали, что ее сочинил Нушич.

С особенным увлечением Бранислав и его друзья вели рубрику «Литература — искусство — наука». Прежде всего, они снова пошли в атаку на театр и его руководителя Милорада Шапчанина. В пику директору театра они из номера в номер печатают отвергнутого им ибсеновского «Врага народа».

Несмотря на антагонизм, появившийся между газетой и театром, редакция в полном составе посещает почти все спектакли, не говоря уже о ежедневных встречах с актерами в «Дарданеллах».

К этому времени уже окрепло знаменитое поколение доморощенных сербских актеров, среди которых были Милорад Гаврилович, внук французского писателя Мериме — Люба Станоевич, Илья Станоевич, Светислав Динулович. В Сербию приехали и стали любимцами публики Велика Нигринова, Эмилия Попович и Зорька Тодосич.

Настоящей школы у этих актеров не было, однако публику подкупала страстность их игры и несомненный, хотя и неотшлифованный, талант.

Бранислав подружился с легендарным сербским актером Ильей Станоевичем, которого все, даже в печати, называли Дядюшкой Ильей. На сцене его нельзя было представить себе в какой-нибудь салонной пьесе, во фраке и с прочим великосветским реквизитом. Простое лицо его со слегка вздернутым кокленовским носом зрители знали по спектаклям отечественных драматургов Стерии Поповича и Косты Трифковича, по роли городничего в гоголевском «Ревизоре», по шекспировскому Фальстафу… Все белградские писатели, журналисты и актеры были его друзьями, и как только в «Дарданеллах» появлялся Дядюшка Илья, не было лица, которое бы не расплывалось в улыбке.

Бранислав Нушич написал немало ролей для Ильи Станоевича. Этот актер сам был человеком белградской улицы и неподражаемо смешно играл знакомых ему героев. Обаяние его распространялось не только на зрительный зал.

Беспутный талант, Дядюшка Илья очень любил веселое общество, кафаны. И тут, в кафанском дыму, он расцветал — рассказывал невероятные истории в лицах, ежеминутно менял маски.

Правда, Дядюшка Илья пил только пиво и никогда не напивался допьяна, что помогло ему сохранить здоровье до преклонных лет. Он и тогда, вспоминая буйную юность, сдирал металлические крышечки с пивных бутылок великолепно сохранившимися белыми зубами.