Дмитрий Жуков - Бранислав Нушич

Однажды Нушич оказался на похоронах военного министра. Генерал, произносивший надгробную речь, казалось, задался целью изложить весь послужной список покойника — он перечислял даты жизни, должности и награды. Нушич был раздосадован и довольно громко выразил свое недовольство убогостью речи:

— Если военачальник не умеет говорить, то каким образом он может воодушевить армию, прежде чем двинет ее на защиту отечества! Надо научить военных произносить речи!

Новый военный министр, прослышав об этом, тотчас обратился к Нушичу:

— Ловлю вас на слове!

В лавке Райковича Агу вскоре посетил начальник военной академии. Пришлось драматургу стать профессором и возглавить кафедру риторики в военной академии. Остроумные лекции его собирали множество слушателей, на них ходили почти все высшие чины югославской армии.

«В те лекции, — писал Нушич, — я внес много и своего опыта». Однако они требовали огромной теоретической подготовки. Нушич перерывает всю возможную литературу по ораторскому искусству — от древних греков и римлян до современных педантов-немцев. К концу второго семестра драматург приболел и вынужден был отказаться от дальнейших лекций, но стремление дать исчерпывающий труд по риторике не оставило его, и в результате свет увидел толстенный том.

Ага привлек к работе над своей «Риторикой» многих приятелей, которые переводили ему нужные материалы. Приходилось рыться и в библиотеках, но там работать Ага не любил — нельзя было курить, мешала непривычная обстановка. Он обращался в иностранные посольства, и ему присылали горы книг.

Для Нушича искусство оратора неразрывно связано с литературным мастерством, и потому его «Риторику» мгновенно раскупили не только офицеры, священники, педагоги, политики, но и литераторы.

Пожалуй, не было еще книги об ораторском искусстве, написанной с такой живостью и столь разносторонне.

И ценность ее не в занятных случаях из жизни знаменитых ораторов и в известных цитатах из Шопенгауэра («Тот, кто небрежно выражает свои мысли, недостаточно дорожит ими»), Бюффона («Стиль — это человек»), Цицерона, а в манере изложения, лишенной псевдонаучной занудливости и показывающей как на ладони психологические, литературные и даже физиологические основы умения говорить. Нушич тонко подмечает психологию массы, слушающей оратора. Он рассказывает, как оратору владеть собой, как справляться с волнением.

Вторую часть книги Нушич посвятил истории ораторского искусства. Русского читателя в этой книге, наверное, привлекли бы оценки знаменитых русских ораторов начиная с XVII века (Димитрий Ростовский) и до самой Октябрьской революции (В. И. Ленин). Среди громадного числа русских имен есть Ломоносов, Сумароков, Срезневский, Сеченов, Достоевский, Бакунин, Плеханов, Кони, Плевако…. К книге Нушич приложил антологию творчества великих ораторов от Будды до Жореса.

Тысяча девятьсот тридцать третий год был не только годом выхода в свет «Риторики», он стал годом общего триумфа Аги. В феврале состоялись новые выборы в Академию наук и искусств. Задержка с приемом Нушича в Академию уже всем казалась неприличной. Это понимали и сами «бессмертные».

Сохранилась официальная записка, подписанная членами Академии критиком Богданом Поповичем, художником Урошем Предичем и скульптором Джордже Йовановичем. Обращаясь к Королевской академии, они перечисляли заслуги Нушича и указывали на то, что его обходили с приемом несколько раз. «Но дальнейшая отсрочка становится несправедливостью», — писали они, ссылаясь на то, что действия Академии вызывают негодование многочисленных почитателей таланта Нушича.

Десятого февраля его избрали единогласно, но объявили действительным членом Академии только 28 декабря. На другой день, 29 декабря, вся столичная пресса писала об этом, как о большом событии. Желающих послушать вступительную речь Нушича оказалось так много, что заседание состоялось в так называемом Коларчевом университете, имевшем самый большой зал в городе. Собрались писатели, историки, художники, актеры…

«На фоне темного занавеса, — сообщал журналист, — у сидящего за столом прославленного комедиографа очень академичный и очень серьезный вид. Под аплодисменты всего зала он неторопливо встал, и его взгляд — взгляд старого театрального деятеля — остановился на галерке, которая на сей раз (не то что в театре — здесь в партере места бесплатные) была почти пуста…».

В течение всей речи Нушича президент стоял лицом к нему и… улыбался. Речь была академична, Нушич блистал эрудицией, но говорил он о своем предтече, комедиографе Йоване Стерии Поповиче, и потому сквозь академичное изложение стал неодолимо пробиваться юмор.