Надежда Мандельштам: Мой муж – Осип Мандельштам

Далее следовало: которого посадили в начале тридцатых годов.

Далее следовало: «Мы дураки, нам хорошо вместе».

Далее следовало: и собственной деятельности – я говорю о живописи, в которой была совершенно случайным гостем, но которую едва не стала культивировать ради самоутверждения.

Далее следовало: Он вообще плохо переносил одиночество, а тем более в возрасте семнадцати-восемнадцати лет.

Далее следовало: Весь быстро промелькнувший роман строился именно с этой установкой.

Далее следовало: Я приехала из Москвы в Воронеж, и он на извозчике рассказал мне про это стихотворение (остальные прислал в письме в Москву) и просил до его смерти не читать. Я эту просьбу выполнила.

Первоначально было: …он всегда помнил, что он «в ответе».

Цитата по памяти, «Разговор о Данте», с. 41. – Здесь и далее примечания Н.Я. Мандельштам 1977 г.

С.-р.

Гендельмана.

Актер Камерного театра – Шура Румнев.

Шенгели.

Нарбут.

Петровых.

Где получил Тарасенков текст «Квартиры»? Может, и там.

Лева Бруни.

Люлю Аренс.

Шенгели.

Маргулис.

Эрдман.

Тышлера.

Чаадаев.

Не выходили.

К этому времени у О. М. начались сердечная болезнь и тяжелая одышка. Евгений Яковлевич всегда говорил, что одышка О. М. – болезнь не только физическая, но и «классовая». Это подтверждается обстановкой первого припадка, происшедшего в середине двадцатых годов. К нам пришел в гости Маршак и долго умилительно объяснял О. М., что такое поэзия. Это была официально-сентиментальная линия. Как всегда, Самуил Яковлевич говорил взволнованно, волнообразно модулируя голос. Он первоклассный ловец душ – слабых и начальственных. О. М. не спорил – с Маршаком соизмеримости у него не было. Но вскоре он не выдержал: ему вдруг послышался рожок, прервавший гладкие рассуждения Маршака, и с ним случился первый приступ грудной жабы.

Валю Берестова.

Каверин. Он прочел «Воспоминания» и сказал: «Напрасно вы об этом вспомнили».

Увидела и пришла в отчаяние…

Шкловский сознавал, пока жила Василиса. В ней благодать.

Это был соученик Евг. Эмильевича.

Сын Троцкого.

Первоначально было: Она перед смертью тоже пересматривала свою жизнь и пришла к выводу, что связь двоих – мираж. По ее расчетам, связь эта держится не больше семи лет, «а потом – фьюить!». Наши отношения с Мандельштамом казались ей аномалией, и она пыталась их разгадать, засыпая меня вопросами, на которые я отвечала шутками. Во всяком случае, вариант с «фьюить!» несравненно человечней и приемлемей, чем то, что произошло с нами. В нашу жизнь ворвалась посторонняя сила и разбила ее.