Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

— В общем, это совсем неплохо.

Разговор этот состоялся летом 1954 года. Еще далеко было до XX съезда парии, не появилась даже книга И. Эренбурга под многозначительным названием «Оттепель», а в подходе Советского Союза к международным делам наметилось движение.

Конференция по Индокитаю явилась едва ли не первым многосторонним форумом, на котором акцент был сделан на практическом решении проблем путем переговоров. К тому же эта конференция дала реальные позитивные результаты. Но руководство страны думало о большем. Отзвуком новых веяний было и коснувшееся меня оргмероприятие, проводившееся, разумеется, по решению «инстанции», как именовали в обиходе руководство партии.

Иностранный язык, занятия им меня интересовали, но, скорее, как средство, путь проникновения в неизведанную культуру, в таинства какой-то иной жизни, но о переводческой работе я никогда не помышлял, а это первое, что мелькнуло в голове, оставив неприятный осадок.

Я сделал попытку изменить уготованную мне участь. Видя, что аспирантура явно «задымила», прошу направить меня на практическую работу.

— Ни то, ни другое не уйдет, — слышу в ответ. — Но позже. Пока же нужен язык. Советую. Так требуют обстоятельства, да и не пожалеете, — это сказано уже пожестче.

Я выхожу расстроенный. Кто-то из моих однокашников отправляется в МИД, кто-то будет пробовать силы на журналистской стезе, кто-то… а я, хоть и не один, — но разве это утешение? — с заседания Комиссии по распределению возвращаюсь в студенты. На душе у меня невесело, а грядущий год — целый год жизни! — заранее кажется потерянным.

Правильно говорится: молодо-зелено…

Что же это за особые курсы — курсы усовершенствования иностранных языков? Небольшой нашей французской группе — нас чуть более 10 человек — читают лекции по истории, политике, литературе и даже живописи Франции. Все на французском. С последующим обсуждением. И перевод, перевод всякого рода, в том числе и синхронный. По шесть часов таких занятий в день. Ничего кроме этого. Даже диалектического материализма. К тому же относительная свобода. Когда меня Комитет молодежи пригласил поработать переводчиком с делегацией французских студентов, согласие директора института было немедленным. Я оказываюсь впервые в компании с настоящими французами, впрочем, и большинство из них тоже впервые попадает в компанию с советскими студентами. Французов — человек 20–25. Они с разных факультетов, готовятся стать юристами, врачами, инженерами. Но все они активисты студенческого движения, политика у них на первом плане. Мы целыми днями вместе. Встречи, беседы в различных наших учреждениях. Это довольно скучно — официально. Другое дело, когда мы остаемся одни. Безжалостному разбору — с обеих сторон — подвергается все и вся. То и дело вспыхивают горячие споры.

«Но все-таки вы не станете отрицать, что мы за мир, а вы почему-то в НАТО?» — это я бросаю в дискуссию аргумент, который кажется мне неотразимым.

«Зато у нас во Франции настоящая демократия, а у вас одна-единственная партия», — уверенно контратакует француз.

«Какая же она настоящая, если вы коммунистов в правительство не пускаете, а за них голосует столько людей?»

«Так коммунисты живут по чужой указке, — вступает в дискуссию кто-то из французов, — это партия заграницы».

«То есть как это партия заграницы?! — вторгается вдруг еще один из гостей, до сих пор помалкивавший. — Коммунисты — это партия Сопротивления, партия Независимости».

«Я не коммунист, — добавляет третий, — но думаю, что «партия заграницы» — это слишком».

И между самими французами разгорается такая перепалка, что они забывают обо мне. Может быть, как раз в этом и есть настоящая демократия?

Я немного утрировал этот диалог. На самом деле даже тогда, при самых первых контактах, разговоры были и тоньше, и содержательнее. Но что касается существа — большой передержки нет. Путь друг к другу мы начинали издалека, увлекаемые острым интересом друг к другу.

После пребывания в Москве поездка по стране. Харьков, тракторный завод, угольная шахта в Донбассе, берег Черного моря, Грузия. Обостряется неожиданная проблема. Алкогольная. Всей нашей поездкой руководит бойкая работница ЦК ВЛКСМ. Она распорядительница кредитов. Суммы, которыми она располагает, вполне достаточны, чтобы на столах стояли и крабы, и икра, но… совершенно недопустимо спиртное, даже пиво. Делегация погружена в жесточайший сухой закон. Чем дальше, тем настойчивее французы атакуют представительницу центра. Я перевожу их заклинания: