Сара Корбетт - Дом в небе

Разве у меня не было жизни? Была. Я повидала мир? Да. Я многого добилась. Я любила, я наслаждалась красотой. Мне улыбалась удача. Я была благодарна судьбе, что прожила такую жизнь.

Пока первые лучи не проникли сквозь щель между ставнями, я вспоминала всех, кого мне будет не хватать после смерти. Больше других мне было жаль Найджела, который оставался один в Сомали. Я мысленно попросила у него прощения, у него и у каждого, что не смогла прожить дольше. Я посылала им свою любовь через океаны и континенты и очень надеялась, что они, где бы ни находились, ощутят ее. Я даже всплакнула. Но, в общем, я была готова. Время настало.

Из коридора доносились сонные звуки – кто-то вздыхал, кто-то похрапывал. Муэдзин, наверное, уже проснулся и вылезает из постели. Вскоре ему идти предрассветной тропой в мечеть, где светится розовый неоновый огонек, и возвещать начало молитвы. Утро было для меня самым тяжелым временем суток. Пробудившись ото сна, я всякий раз заново осознавала, что кандалы мне не приснились, а и впрямь сковывают мои лодыжки. Иногда даже приходилось ощупью убеждаться, что они настоящие.

Вынув бритву, я решила, что перед первым разрезом полежу еще минутку. Когда минута закончилась, я подумала: «Все, пора».

Но не успела я пошевелиться, как почувствовала странную теплоту, которая распространилась по всему моему телу от макушки до кончиков пальцев, точно изнутри меня омыла теплая жидкость. Я совершенно расслабилась. У меня было ощущение, что я растворяюсь и сливаюсь с матрасом, становлюсь частью чего-то большего, наполняющего меня новой силой. Это было не больно, а скорее увлекательно. В сознании замелькали пронзительно яркие картины из прошлого: пляжи, горные тропы, улица, где я жила с родителями до шести лет, – ну точно в кино. Как я истосковалась по этим местам!

Вдруг что-то шевельнулось на пороге. Утреннее солнце, падавшее в окно приемной, нарисовало бледный прямоугольник света у меня на полу. И там была маленькая птичка, вроде воробья, которая скакала туда-сюда по грязному линолеуму, вертя головой, и что-то клевала. Потом птичка подняла голову, как бы рассматривая комнату, заметила меня, встрепенулась и порхнула обратно в коридор, а затем вылетела в окно.

Я забыла, когда последний раз видела птиц. И я всегда верила в мистику – в обереги, талисманы, в приметы, в тайные знаки и ангелов. И вот теперь, когда я нуждалась в этом больше всего, мне явился ангел.

Я поняла: какие бы испытания меня ни ждали, я выживу и вернусь домой. Что бы ни случилось – я выберусь отсюда. Впервые за все время я была в этом совершенно уверена.

Рамадан подошел к концу. Наши тюремщики убили козу, съели мясо и снова перевезли нас в другое место. Новый дом находился далеко от океана и Кисмайо, в пустыне ближе к Могадишо. Я так и назвала его – Пустынный Дом. Возле дома был большой песчаный двор, где в углу ржавели два трактора, окруженный, как обычно, высокой стеной. На другой стороне росли низкие корявые деревья.

Скидс и мальчики так и не пришли, чтобы связать меня. Через несколько дней ссадины от веревок на руках и лодыжках начали затягиваться. Однажды Скидс швырнул мне в комнату пакет. Внутри лежали два аккуратно свернутых новых платья из тонкого хлопка в цветочек. Это был подарок, признательность за мои страдания.

Они все ощущали свою вину передо мной. Хассам и Джамал несколько дней избегали заходить ко мне в комнату. Другие с подчеркнутым вниманием отнеслись к обновкам – просили примерить, делали комплименты, говоря, что в этих платьях я похожа на сомалийскую женщину. Признаться, ткань была слишком тонкая, чтобы носить их постоянно. Так что я предпочитала свое старое красное платье, которое не снимала уже бог знает сколько времени. Даже Абдулла сделал мне подарок – принес однажды тюбик ароматизированного крема, говоря, что купил его на собственные деньги. «Из Германии», – с гордостью сообщил он. Я открыла тюбик, понюхала и закрыла.

В те дни, когда я лежала, связанная, Ромео в доме не было. Когда я рассказала ему, что произошло, он притворился удивленным, но по выражению его лица я догадалась, что ему было обо всем известно. Наверное, он сам приказал меня связать. Шли недели, Ромео все мрачнел. Оказалось, что Аллах в конце концов передумал посылать его в Нью-Йорк для обучения в аспирантуре. Ни выкупа, ни денег на билет не было. Судьбой Ромео было оставаться в Сомали вместе с нами и мальчиками и ждать.