Гровер Ферр: Убийство Кирова: Новое расследование

Проблема, которая встает перед каждым, кого интересует убийство Кирова, заключается в том, что Российское правительство продолжает держать под грифом «совершенно секретно» большую часть материалов следствия по убийству Кирова, а также последующих и связанных с ним следствий по Кремлевскому делу, по трем московским «показательным процессам» и по делу Тухачевского.

В России существует предписанное законом 75-летнее ограничение на истечение срока (секретности) в отношении документов, которые должны быть рассекречены и преданы огласке. Многие документы 1930-х годов действительно стали достоянием гласности. Однако большинство следственных материалов, связанных со всеми этими предполагаемыми заговорами, все еще остаются под грифом «совершенно секретно» и недоступны даже доверенным ученым. Тем не менее столько первоисточников было опубликовано за последние 20 лет, что мы утверждаем, что у нас есть достаточно данных, чтобы окончательно разрешить дело об убийстве Кирова.

Результаты. В полезном обсуждении хрущевской кампании по «реабилитации» тех, кто был осужден за соучастие в убийстве Кирова, Лено правильно располагает дело Кирова в основании процессов 1930-х годов по делу заговорщиков в Советском Союзе.

Если официальные обвинения в первых двух процессах — что бывшие сторонники Зиновьева устроили заговор, чтобы убить Кирова — были полностью фиктивны, то официальные обвинения во всех последующих показательных процессах разваливаются… Но если была какая-то доля правды в обвинении, что зиновьевцы устроили заговор с целью убийства Кирова, то это сохраняло возможность доказательства того, что более поздние обвинения были также обоснованы, по крайней мере, частично (Л 591–592).

Лено правильно понимает последствия дела Кирова. Хрущев стремился разоблачить на тот момент каноническую версию советской истории в 1930-е годы и создать иную версию, новую от начала до конца, по которой Сталин был преступником, который оклеветал и казнил огромное количество невинных членов партии. Чтобы создать эту новую историю, ему пришлось начать с того, чтобы полностью переписать дело Кирова.

Затем Лено цитирует некоторые из ложных утверждений, на которые пошли Хрущев и его сторонники, чтобы убедить более просталинских членов Президиума партии, что все те, кто были признаны виновными в убийстве Кирова, за исключением Николаева, были невиновны, их «подставили». Однако, как мы покажем, Лено все-таки слишком доверчив ко лжи Хрущева. По словам Лено, Хрущев и его приспешники в основном были правы, делая в одном секретном отчете вывод, что Николаев действовал один, хотя они и скрыли многие улики, уничтожили другие и в целом солгали в своем исследовании.

Хрущев сознавал, что полное переписывание Советской истории делало необходимым полное изменение приговоров в деле Кирова. Правильно и обратное: чтобы восстановить первоначальный приговор в отношении подсудимых в декабре 1934 г., процесс по делу Кирова предполагает, что обвиняемые в делах о заговорах, которые последовали за ним — процесс Московского центра в январе 1935 г., Кремлевское дело 1935 г., три московских «показательных» процесса 1936, 1937 и 1938 гг. и процесс по делу Тухачевского в июне 1937 г. — могли вполне быть виновными. Поскольку все три «показательных» процесса вовлекли Льва Троцкого, это увеличивает вероятность того, что Троцкий мог тоже быть виновным. Это также наводит на мысль, что другие партийные лидеры, которых судили и казнили на закрытых процессах, или хотя бы немногие из них тоже могли быть виновными.

Короче говоря, вся постхрущевская парадигма Советской истории, которую мы здесь называем, краткости ради, «антисталинской» системой взглядов или, проще, «антисталинской парадигмой», находится под угрозой из-за расследования дела об убийстве Кирова, при этом некоторые из ее опорных «фактов» сомнительны и не внушают доверия. Это вызвало бы переоценку одной из крупных исторических фигур 20-го столетия, Иосифа Сталина, и, следовательно, всей истории Советского Союза, в которой Сталин и период его власти являются очень важной частью.

Перемена парадигмы такого масштаба поколебала бы любую академическую дисциплину. Можно утверждать, что особенно угрожающим это было бы в такой явно политически перегруженной области, как исследование коммунизма, жизненно-важной частью которого неизбежно является Советская история. Наверно, неудивительно, что немногие ученые желают столкнуться лицом к лицу с перспективой отстаивать такие изменения. Как мы утверждаем в настоящем исследовании, в своем «Введении» Лено уверяет своих читателей в том, что он непреклонный антикоммунист и антисталинист, несмотря на то, что он и делает вывод, что в этом конкретном случае Сталин невиновен, поскольку не отдавал приказа убить Кирова.