Майя Плисецкая - Тринадцать лет спустя

Испытующе вглядываюсь в Родиона.

— Если ваш выбор остановится на мне, мы сделаем все возможное. Аппаратура у нас самая современная. Но сначала, повторю, нужно заживить ссадину.

— А мы не упустим время? — тревожится Родион.

— Каждый день работает против. Но при открытой ранке взрезать колено никак нельзя. Возможно заражение.

Как добры были ко мне литовские врачи. Как внимательны. Как заботливы. Сколько тепла и душевности проявили они в те мучительные, страдальческие дни моей жизни…

Еще раз вглядываюсь в хирурга Порваняцкаса. Надо ему довериться. Первое впечатление меня часто не подводило. Смотрю на его руки. Еще раз вглядываюсь в глаза.

— Я вам верю, профессор, — говорю я хирургу. — Вы меня возродите. Остаемся в Литве, — это уже к Родиону.

Щедрин все время в те же дни не расставался с телефоном. Наши друзья, немецкие доктора, задавали через него профессиональные и каверзные вопросы. Взят ли анализ на то? Сделали ли это? Есть в литовской больнице аппарат «X» или «Z»?.. Порваняцкас мог бы обидеться. Пора экзаменов для него давным-давно миновала. Но с литовской невозмутимостью на каждый нервный вопрос Щедрина он самым спокойным тоном отвечал:

— Это мы уже сделали. Анализ взят. Аппарат «X» у нас есть…

Ссадину на колене к 29 ноября мне успешно залечили. И профессор Нарунас Порваняцкас сделал операцию. Время показало, что сделал ее он блистательно.

После операции были и костыли, и палки, и нервы, и съемный эластичный гипс (кажется, итальянского производства). В общем, все, что положено делать с ломким и хрупким человеческим телом в подобных критических ситуациях..

Потом реабилитация.

Вспоминая свои прежние травмы и многотрудные выходы из них, я с холодком в спине страшилась: сколько самодисциплины и терпения мне опять предстоит проявить. Покажут тебе физиотерапевты комплекс упражнений — сделайте это двадцать раз, согните сустав пятнадцать, через три часа повторите упражнения… Вот мука.

Опять сомнения. Послушаться Порваняцкаса и поехать на реабилитацию в Палангу? Или Германия?

И вновь вера в литовскую медицину, помноженная на теплоту и нежную заботливость, вера в Порваняцкаса, да еще мой родной русский язык, на котором здесь все говорят, склонили чашу весов в пользу Литвы.

Конечно, теплота и нежность — дело наиважнейшее. Но профессиональная осведомленность, что ныне делается в мире, тоже должна непременно присутствовать. Расскажу, к слову, как известный немецкий офтальмолог профессор Нойханн спросил Беллу Ахмадулину, коря ее за запущенность глазного заболевания. А чем вас лечили русские врачи? И услышал такой ответ пациентки: шоколадными конфетами и поцелуями.

Итак, Паланга. Лакомое место для летнего отдыха. Но в январе ледяные балтийские ветры гуляют по дюнам, студят поручни больничных балюстрад. Носа из клиники не высунешь. Но до носа на улице еще ой как далеко. Надо шаг за шагом разрабатывать свое левое заскорузлое колено.

Тут в больнице есть чудо-машина. Мне о ней еще говорил Порваняцкас. Ее купили в Америке и подарили паланговскому центру реабилитации эмигранты-литовцы, бежавшие от советской «привольной жизни». Поучительный пример человеческого благородства! Называется она какими-то цифрами да буквами. Наши немцы подивились, что такая новинка уже есть в Литве. Врач-реабилитолог задает на дисплее необходимые ноге упражнения. Угол сгиба, темп движения, число раз. Все, что следует делать. Сижу в комфортном кресле, покрякиваю — что-то сегодня больновато. Но компьютер держит в памяти все мои цифровые данности поступенного движения вперед и бесстрастно, добросовестно делает свое дело.

Врачи в Паланге оказались замечательными профессионалами. Каждое утро начиналось с консилиума в моей палате. Вырабатывался план согласованных действий «на сегодня».

Нарунас Порваняцкас за мое полуторамесячное пребывание в Паланге несколько раз приезжает, чтобы проведать и меня, и мое выздоравливающее колено. А это триста двадцать шесть километров за рулем в один конец. Путь Вильнюс — Паланга — Вильнюс немалый. Какой благородный, ответственнейший человек!..

В последний вечер моего нахождения в Паланге мы с Родионом устраиваем торжественный ужин в старинном литовском ресторане. Мы приглашаем на наш банкет всех, кто терпеливо и старательно излечивал мою травму. И врачей, и сестер. Я очень хочу назвать сейчас несколько имен моих избавителей, хотя следовало бы, обязательно следовало бы перечислить их всех. Ну хоть нескольких (длинные перечни в книгах всегда утомительны). Директор клиники — сосредоточенный, обстоятельный Виргиниус Бискис. Заботливый, беспокойный врач Ромуальдас Микелскас. Моя дорогая, душевнейшая Даля Бумблауските, занимавшаяся моим коленом каждый, каждый день, ни выходных, ни праздников для нее не существовало…