Томас Шёберг - Ингмар Бергман. Жизнь, любовь и измены

Одновременно развод Ингмара Бергмана и Эллен Бергман возымел кое-какие последствия. Собственно, сложностей могло бы и не возникнуть. Двое супругов по разным причинам не могли или не хотели оставаться в браке. Все несколько усложнилось из-за юридического жонглирования дочерью Эвой.

Все началось с метрики, выданной в марте 1951 года викарием прихода Эргрюте Бенгтом Обергом, где черным по белому стояло, что Эва Юсефина – дочь Кристера Стрёмхольма, и ничего странного здесь нет. На момент рождения девочки в сентябре 1945 года Стрёмхольм по-прежнему состоял в браке с Эллен и потому за отсутствием иной информации был автоматически записан как отец.

Однако на процессе о раздельном проживании, состоявшемся через десять дней в гётеборгском городском суде, опека о детях Яне, Матсе и Анне была доверена Эллен, однако суд посчитал “невозможным в данный момент вынести решение об опеке над Эвой Юсефиной Стрёмхольм”.

Двадцать третьего августа Эллен Бергман писала бывшей свекрови: “Сегодня я получила повестку из городского суда, так как Ингмар не выплатил адвокату обещанный гонорар за удочерение Эвы”. Речь шла о 431 кроне, сумме, пожалуй, не слишком обременительной, если учесть тогдашнюю ценность денег, но при вечных финансовых трудностях Эллен Бергман такой расход был совершенно излишним. “Я сейчас не в состоянии заплатить эту сумму. Прикидываю так и этак, но все равно ничего не получается. Концы с концами не сходятся”.

Весной 1952-го, во время бракоразводного процесса, дело передали в стокгольмский городской суд. В церковном свидетельстве за подписью второго священника гётеборгского прихода Аннедаль Юханнеса Иварссона указывалось, что Ингмар и Эллен Бергман имели троих общих детей – Яна, Матса и Анну. А вот в заявлении о расторжении брака родители писали, что Эва Стрёмхольм – их общий ребенок, родившийся до брака, и стороны согласились, что Ингмар Бергман будет и ей ежемесячно выплачивать 200 крон содержания. Решение городского суда, вынесенное в мае 1952 года, констатировало только, что Эва – “дочь жены” до брака с Ингмаром Бергманом.

В августе 1952 года, когда старшая дочь пошла в школу, Эллен Бергман написала Карин Бергман. От ожидания у Эвы поднялась температура, но теперь она очень счастлива, что стала первоклассницей. Однако:

У меня были большие сложности с тем, чтобы ей разрешили носить фамилию Бергман впредь до получения документов. Пришлось разговаривать с директором, с классной наставницей, с приходским пастором, с ведомством по опеке над детьми и проч. Так или иначе, ей пока разрешено носить фамилию Бергман, что очень меня радует.

В 1955 году гётеборгский городской суд признал Эву Стрёмхольм внебрачным ребенком, а годом позже Ингмар Бергман признал свое отцовство. В метрической книге хельсингборгского прихода Марии имя Кристера Стрёмхольма было вычеркнуто авторучкой, вместо него вписали имя режиссера.

Стрёмхольм в ту пору снова женился и как профессиональный фотограф был полностью занят выставками в Швеции и за рубежом. Некоторое время он жил в Париже, записался в Academie des Beaux-Arts [26], учился также в Италии в академиях художеств Флоренции и Фаэнцы. У него было много общего с Ингмаром Бергманом, в частности, тот и другой любили женщин и бросали своих детей. Сына Стрёмхольма, Юакима, воспитывали его мать Дагни и отчим Карл Ламм, ведь в 1947-м Стрёмхольм еще до рождения мальчика исчез, уехал сначала в Париж, потом в Северную Африку. В отличие от впоследствии всемирно известного фотографа Бергман хотя бы оставался в Швеции.

Нетрудно представить себе облегчение матери, Эллен, когда дочь после многих лет без юридически действительного местожительства наконец по-настоящему обрела отца. Дело о происхожении Эвы Бергман более чем ярко иллюстрирует беспорядочность частной жизни великого режиссера, где жены (собственные и чужие), бывшие жены, любовницы и дети (собственные и чужие) смешиваются в редкий коктейль любви, секса и обмана.

Свою жизнь в Гётеборге Эллен Бергман описывала во всех письмах к Карин Бергман. Это трогательные реляции о больших и малых будничных печалях и радостях. В письме, где она рассказывала о трудностях с разрешением для Эвы носить фамилию Бергман, она также призналась пасторше со Стургатан, что тоскует по бывшему мужу:

Хотя сейчас мне недостает Ингмара, когда я возвращаюсь домой и мне нечем занять мысли. Наверно, в первую очередь из-за детей. Не знаю. В особенности Яну нужен отец. Он такой милый и заботливый. Когда вырастет, станет отцом. Но таким, что целыми днями находится со своими детьми, так он говорит. […] А Матс на улице рассказывает друзьям, что его папа приходит домой по ночам. Все четверо держатся заодно – против всех и вся.