Александр Сабуров - Силы неисчислимые

Мы подпускаем эсэсовцев к самой околице и открываем огонь из трех пулеметов. Бьем в упор. Эсэсовцы падают как подкошенные. Но нескольким фашистам даем убежать: пусть спешат к своему командованию и докладывают, что в хуторе партизаны с тремя пулеметами.

Расчет оправдался. Через час на дороге вновь показались солдаты. Теперь их не менее двухсот.

Пока пехота разворачивается в боевой порядок, открывают огонь вражеские минометы. Мы запасаемся терпением и не откликаемся ни одним выстрелом. Не прекращая обстрела, немцы начинают обтекать хутор, зажимая его в кольцо. На пути их стога с клеверным сеном. Гитлеровцы и не подозревают, что и здесь укрылись наши пулеметчики.

У кого-то из наших хлопцев сдают нервы. Раздается длинная пулеметная очередь, хотя немцы еще метрах в пятистах. Эсэсовцы врассыпную кидаются к балке, которая примыкает к хутору. Но вдоль оврага застрочили наши пятнадцать пулеметов. Гитлеровцы и не думают вести огонь. У них одна забота — глубже зарыться в снег. Как их оттуда выкурить?

Новиков получает долгожданный приказ пустить в ход артиллерию. Взрывы снарядов и мин взметают землю и снег. Фашисты забегали по полю. Здесь их настигают пулеметные очереди и осколки мин. В живых осталось не более десятка эсэсовцев. Они убегают по направлению к Середине-Буде. После мы узнали, что, подняв там отчаянную тревогу, они помчались дальше — прямо в Севск…

В этом бою прекрасно действовали пулеметчики роты Кочеткова. Сам Кочетков в бою был спокоен, рассудителен, расчетлив. Он предупредил бойцов:

— Не спешить. Подпускать врага на тридцать — сорок метров. Впустую воздух не сотрясать!..

Он отдал приказ открыть огонь только тогда, когда гитлеровцы приблизились на расстояние броска гранаты, и сам засел за резервный пулемет. Я своими глазами видел, как он распоряжался в бою. Вдумчиво расставлял людей, находил возможность подбодрить каждого. Умел найти слабые места противника и всей силой ударить именно в эти уязвимые места.

После боя в Хлеборобе Алеша был необычно словоохотлив. Не скрывая своего торжества, он все вспоминал подробности схватки, и трудно было не поддаться его белозубой ясной улыбке, не разделить с ним радость победы.

У меня же было вдвойне хорошо на душе: во-первых, оправдались тактические расчеты и противник клюнул на партизанскую приманку, потеряв две сотни своих солдат. А с другой стороны, я радовался за Кочеткова. Не ошиблись мы в нем, и наша семья пополнилась многообещающим командиром.

Отличились и наши артиллеристы под командованием Новикова. Это была их серьезная боевая удача. Новиков под конец и вовсе отвел душу: дал пять выстрелов по Середине-Буде из полкового миномета.

Мобилизовав до сотни подвод, мы вывозили из хутора награбленные эсэсовцами пшеницу, овес и сено — они очень пригодятся в нашем хозяйстве — и совсем не подозревали, что пять завершающих выстрелов Новикова окончательно перепугают фашистское начальство в Середине-Буде и оно в панике покинет райцентр.

Целые сутки, пока не пришло большое подкрепление из Севска, в Середине-Буде не было ни одного представителя немецкой администрации.

К сожалению, мы об этом узнали позже и только поэтому упустили возможность сразу захватить райцентр. Но даже эта неожиданная промашка уже не могла испортить нам настроение. Разработанная нами тактика инициативного вызова врага на бой дала первые результаты, и они были очевидны: на снегу застыло более двухсот фашистских трупов.

Надо было видеть возбужденные радостью лица наших бойцов и жителей хутора, чтобы понять, как дорога была всем эта пусть не такая уж большая в масштабе всей войны, но такая ощутимая для нас партизанская удача.

…Вместе с комиссаром догоняем нашу колонну на марше. Кочетков и Петраков на своих резвых лошадях едут бок о бок и, неистово жестикулируя, продолжают громко обмениваться впечатлениями.

— Здорово хлопцы сработали, — говорю поравнявшемуся со мной комиссару.

— Ничего не скажешь, ловко получилось, — отзывается Захар и крепко жмет мне руку.

— Что, герои, никак не наговоритесь? — прерываю беседу двух закадычных дружков.

— «Бойцы поминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Это еще Пушкин про нас такие слова предусмотрел, — отзывается Кочетков.

— А что, товарищ командир, я и говорю — быть нашему Кочеткову генералом, — скороговоркой выпаливает Петраков.

— А вы что на это скажете, Кочетков? — улыбаясь, спрашивает комиссар.