Иван Кривоногов - Родина зовет

Машина прокатила мимо нас и скрылась в мягкой базарной пыли. [10]

А мы целый день бродили с Марусей по городу, поднимались в горы, смотрели новую кинокартину, танцевали в клубе, а поздно вечером я пошел ее провожать. Мы долго шли узкой тропинкой, Маруся впереди, я - сзади. Над нами перемигивались звезды. Где-то, сердито урча, сбегал горный поток. Изредка в кустах что-то шелестело. Но какое мне дело до этого? Я видел впереди себя только светлое платье Маруси, ее открытые руки и шею. Я знал, что люблю ее, и сегодня может решиться наша судьба, ее и моя. Не в силах сдержать себя, я воскликнул:

- Маруся!

Она вздрогнула и остановилась.

- Маруся, - сказал я тише, чувствуя, что теряю смелость, - скажи… Только правду… Хорошо?

- Конечно.

- Ты любишь меня?

- Ты же знаешь, - просто ответила она.

Я припал к ее губам, целовал ее мягкие душистые волосы. А над нами перемигивались звезды и где-то сердито урчал горный поток…

В Ропенко мы пришли уже на рассвете.

* * *

В десять часов вечера, едва я принял дежурство, раздался голос дневального:

- Дежурный, к командиру части!

Командир роты приказал:

- Срочно собрать ко мне весь командный состав.

- Есть собрать командный состав!

Через несколько минут прибыли все командиры. Началось совещание.

Комроты объяснил сложившуюся обстановку:

- Товарищи командиры! Перед нами стоит десятитысячная немецкая армия с крупным танковым соединением, которая может напасть на наши рубежи. Будьте бдительны. Вражеская разведка пробирается к нашим дотам. Вчера в одном из дотов боец Щербаков и сержант Полунин обнаружили скрывающуюся там женщину. Она билась о пол, кричала, что ей негде жить, но в лохмотьях ее нашли фотоаппарат с пленкой. Сегодня ночью выяснилось, что это - крупная немецкая шпионка. [11]

- Товарищи командиры, - продолжал комроты, - мы должны быть готовы в любую минуту отразить возможное нападение. Слушайте приказ:

«В 23.00 30/V 1941 года занять долговременные огневые точки и привести их в полную боевую готовность. Вести беспрерывное наблюдение за той стороной. Обо всем подозрительном докладывать в штаб».

Березин оторвал глаза от бумаги и окинул нас серьезным взглядом. Мы молчали.

- Дежурный по части, объявите боевую тревогу.

Через несколько минут подразделение выстроилось в полной боевой готовности.

Командир роты отдал распоряжение получить боеприпасы, продукты питания, запасти воду, объявил порядок занятия сооружений.

Без суеты и лишних движений расходились гарнизоны по своим дотам.

Над границей нависла тревога…

Сдав дежурство, я приступил к своим непосредственным обязанностям командира гарнизона дота. Мой гарнизон состоял из взвода курсантов полковой школы, ярославских ребят, комсомольцев, отличников боевой и политической подготовки. Моим помощником был сержант Торощин, спокойный, деловитый парень, который хорошо знал свои обязанности и добросовестно их исполнял. Пока я сдавал дежурство, он уже получил боеприпасы и продукты, подготовил к перемещению пулеметы.

Выбрав короткий и хорошо скрытый путь, мы двинулись к своему доту. Нам нужно было пройти километра два. Кругом стояла тишина, не хотелось думать о грозящей опасности, идущей из-за реки. В ночной прохладе идти было хорошо, мысли просились легкие, беззаботные. Я шел и думал о Марусе, представлял себе ее глаза, губы, ее ласковые руки и душистые волосы. Вот как складываются обстоятельства: мы условились встретиться завтра, но теперь я уже не знаю, когда состоится наша встреча…

В течение пятнадцати минут мы привели дот в боевую готовность: выставили наблюдательный пост и установили дежурство у вооружения. На другой день нам завезли трехмесячный запас продовольствия и боеприпасов. [12]

Дот из мертвой горы железобетона превратился в грозное сооружение, готовое в любую минуту дать отпор врагу.

Строительство нашего дота еще не было закончено. На крыше стояла, как мачта на корабле, тренога из мощных бревен, приготовленная для бурения скважины артезианского колодца. В потолке боевого каземата зияло широкое отверстие, оставленное для буровой трубы. Это отверстие делало дот очень уязвимым, и нам пришлось забить его деревянным чурбаном.

Дот наш не был еще засыпан землей. Для маскировки его только обнесли деревянным забором, в котором нам пришлось сделать проломы для того, чтобы можно было вести обстрел. Входили в сооружение по доскам, брошенным с насыпи прямо к решетчатой двери.