Иван Кривоногов - Родина зовет

Во втором каземате находилась пушка, спаренная с пулеметом.

Наводчик Шилов доложил о скопившейся группе немцев и машин на краю села в нашем секторе обстрела. Я приказал открыть по цели беглый огонь. Так как перископа больше не было, наблюдение вели только через прицелы.

К основанию пушки был приделан гильзоотвод, выходивший наружу в противоамбразурный колодец. Немцы заметили его и заложили в него мощный заряд взрывчатки. Произошел сильный взрыв. Меня подбросило к потолку. На несколько секунд я потерял сознание. Очнувшись, заметался по каземату, отыскивая свою фуражку. Потом пришел в себя, усмехнулся: «Хорошо, что голову пока не оторвало!»

Взрывом покоробило пушку с пулеметом. Среди бойцов были убитые и раненые.

Я почувствовал, что теплая кровь течет по моим ногам в сапоги. «Ранило», - промелькнуло в голове. Но о перевязке думать было некогда. Наступили решающие для нас минуты. Фашисты уже подкапывались под дот, чтобы заложить взрывчатку. Сейчас произойдет взрыв, и все… [26]

Оставался третий боевой каземат, где за пулеметом были Михайлов и Иванисов. Их амбразура дышала огнем. Они открывали огонь, когда немцы подходили близко, а иногда стреляли длинными очередями, чтобы доказать врагам, что мы живы и будем еще биться.

В этом же каземате находилась ружейная амбразура, она предназначалась для того, чтобы не допускать врага к дверям дота. Из нее уже несколько часов подряд стрелял курсант Тернов.

Он стоял у бронированной двери и через заслонку хладнокровно посылал из пистолета пулю за пулей, не давая немцам возможности занять выход из дота. Тернов был ранен осколком в лоб, еле держался на ногах. Он с трудом обеими руками поднимал пистолет, вставлял его дуло в отверстие ружейной заслонки и стрелял.

- Пулеметы устанавливают, товарищ командир, как раз против выхода, - доложил он.

И действительно, через несколько минут в бронированную заслонку и входную дверь дота ударил свинцовый ливень. Пули плавились, разбиваясь о броню и бетон, залетали в каземат и сквозниковый коридор дота.

Все взоры устремились на заслонку. Выдержит ли? Под массированным огнем она прогибалась, вибрировала и вдруг, сорвавшись с креплений, отлетела к противоположной стороне каземата. В ту же минуту в отверстие полетели гранаты. Последний боевой каземат вышел из строя. Дот теперь был небоеспособен: у него не было вооружения. Но оставались люди.

Немцы что-то кричали нам, стучали по перекрытию, по стенам. Мы не отвечали. Мы старались держаться на ногах, чтобы, улучив удобный момент, нанести еще удар по врагу. Нас осталось восемь человек, почти все раненые.

Бойцы собрались в тамбуре. У нас еще были гранаты, и мы могли драться. Я обвел взглядом своих товарищей. В полумраке дота все они казались старше: на лицах проступали морщины, впали глаза; суровое упорство увидел я в них. За тринадцать дней эти беззаботные юнцы превратились в отважных воинов. [27]

- Друзья! - обратился я к ним. - Будем отбиваться гранатами. Не дадим возможности взорвать себя. Продержимся до наступления темноты, а ночью будем прорываться.

Пулеметы немцев били по входным дверям, чтобы не выпустить нас ни одного живым. Бойцы-комсомольцы добровольно изъявили желание отогнать немцев. Первыми пошли Михайлов и Леушкин. Выскочив в сквозниковый коридор, где брызжет свинец от разбивающихся о бетон пуль, Михайлов сдергивает кольцо с гранаты и выбрасывает ее из дота. Фашистские пулеметы затихли. За Михайловым выбегает Леушкин. Они вдвоем забрасывают гранаты на дот, за него и по сторонам. До нас доносятся взрывы, вопли немцев… Михайлов и Леушкин вбегают в тамбур.

Некоторое время тишина.

Затем снова строчат пулеметы по входной двери, и опять немцы начинают долбить за стенами дота.

С гранатами в руках выбегают другие смельчаки - Тернов и Иванисов. Грохот. Немцы разбегаются, умолкают пулеметы, слышны стоны, крики…

Снова тишина, а потом опять строчат пулеметы, немцы продолжают подкапываться под дот.

Нужно было продержаться еще с полчаса, до полной темноты.

Но тут произошел оглушительной силы взрыв…

В голове у меня что-то ухнуло, я провалился вниз. Когда пришел в сознание, то почувствовал, что нахожусь в воде. Полнейшая темнота. Пробую руки - двигаются, ноги - тоже. В голове страшный шум, ничего не слышу. Пахнет горелым. Щупаю голову - волос с одной стороны нет, а запеченная кожа полопалась. Лицо страшно горит. С трудом осмысливаю случившееся. Значит, немцы успели подкопать и заложить взрывчатку. Когда произошел взрыв снизу, перекрытия между этажами обвалились, и я провалился вниз, в запасные баки с водой. По обрывкам арматуры карабкаюсь наверх. Это мне удается. Через пролом вылезаю на второй этаж. Ничего не видно: электрический фонарик потерялся. Ощупав стены, я понял, что целым остался один тамбур и сквозниковый коридор. Кто еще уцелел?